Голосование за ходы

- Я не люблю соглашаться с федкрысами, но Радич прав, Грюнберг. Никаких зацепок, ничего, и время не резиновое. Это понятно, это работа. Я от честной работы никогда не бегал, любой кто меня знает, подтвердит, - Макмартин налил и себе на два пальца, - Это факт.

Он обвел рукой с сигарой стол, параллельно отхлебнув из стакана и продолжил тягуче, иногда растягивая слова:

- Десять тысяч на голову за работу на "отлично", по пять тысяч за "хорошо"... Допустим. Но ведь ты умный мужик, ты знаешь, что у "Изящных" есть свой безопасник, такой же неглупый парень. И свой баттлмех они не на свалке нашли, а привезли откуда-то в большом секрете. И мужик этот все подготовил, и наверняка готов к тому, что кто-то будет им интересоваться. И над тем, как секретную машину оставить секретной он тоже подумал.
- Я к чему веду - от работы я не бегаю, это факт. - Затяжка и густое облако дыма, - Но что бы обыграть твоего коллегу из "Изящных" нам может понадобиться больше пяти тысяч на расходы. Сам знаешь, как деньги уходят на дело - а квартиру никто из нас закладывать не побежит, если вдруг твоя пятерка закончится. Не ради возможных десяти тысяч на брата. Ребята грамотные, ты сам просил. А я человек честный, и это факт, и я не хочу бросать полуготовую работу от того, что "инструменты" закончились.

Разговаривать с людьми Макмартин учился на работе. Природным талантом это не было, что врать, но в бизнесе с клиентом часто надо было поговорить. Он допил свое виски и закончил уже нормальным тоном:

- Ты же знаешь, что на первое предложение хорошие люди не соглашаются. Разве только феды. Ты знаешь, я знаю. Работа твоя мне нравится, душа в ней есть. Но цифры могут быть другими.

Небукада новость застала с чашей в руках, и он не стал скрывать своего к ней отношения. Сплюнув прямо в свой кубок, он вылил испорченное вино на землю, ограничившись таким приношением духам убитых.
- Жадный дурак.
Именно из-за этого имнегеддийцы всегда защищали слонов пехотой, и именно боясь этого Небукад планировал двигаться медленнее и осторожнее. Но жадность к добыче взяла свое, поэтому главным жадным дураком был все-таки он.
Он распорядился сообщить о произошедшем Вивишратину Но-Акхему, а заодно вызвал к себе своих младших командиров.
- Элимы могли обойти нас по суше, но вероятно, воспользовались кораблем - раз уж напали именно на ту группу, что на побережье. Когда Еорг с нами соединится, островитяне уже удерут. Если и нет, они слишком быстроноги и неглупы - даже если и держатся до сих пор поблизости от закатников, бой с нами всеми они не примут. А без эласма у нас даже нет никого, что бы успешно их догнать и навязать им бой.

Конечно, всегда можно надеяться на неосторожность противника, но всерьез рассчитывать на чужую глупость могут только настоящие глупцы.

- Зиир, отправь гонца к керитам и кеземши, пусть передаст им полученную нами новость. Сейчас мне как никогда нужны сведения о расположении остальной армии Мелича. Если таких ещё нет, пусть гонец пообещает триста шеумов тому воину, который их добудет, - распорядился Зевдитос, а затем уточнил, - верные сведения. За выдумку получит или ничего, или плетей.
- Пусть так же идут на сближение с нами.

Последнее Небукаду не нравилось, так как это значило, что врагу удалось этой атакой успешно их замедлить - но ему, говоря правду, действительно удалось. Игнорировать произошедшее слишком опасно.

Отдав приказы, он потребовал у гонца подробностей - видел ли он элимов, сколько их, все ли северяне уничтожены, а так же отступили они или продолжили маячить неподалеку?

Эта война уже была трудной. Шестьсот тысяч - большие деньги, но не только из-за денег Небукад принял предложение воевать против Восточного Эна. Энкарран! Великий город, о котором слышали и в Имнегедде. Да разве только слышали? Имнегеддийские купцы привозили товары с далекого Восхода в этот порт и там продавали их, и караванщики из Эна соревновались с подданными Зевдитоса на их торговых путях.
Великий город, чья слава на море затмевала славу Имнегедды на суше. Город, с богатыми садами и виноградниками, подобными имнегеддийский, которые он собирался разорить и сжечь, как дикарь и разбойник.
Он не испытывал к этому городу ненависти или зависти. Конечно, если Энкарран ослабеет, купцы с его родины смогут воспользоваться этим, но не это двигало Небукадом. Не было причиной и сочувствие к гоблинам - те, хоть и были согнаны со своей земли, все же не были людьми, и меридазмах мог бы скорее соотнести себя с цивилизованными Энкарранцами, чем с этими отбросами.
Возможно, им двигало желание прославиться, или же получить много денег, что бы собрать собственную армию? Но принц не думал, что эта война оставит ему много денег. Конечно, было бы неплохо выйти из пламени этой новой войны прославленным полководцем. окруженными тысячами верных бойцов, и вернуть себе трон. Но возможно ли это?
Меньше всего наследнику рода Зевдитосов хотелось думать о том, что он, возможно, свыкся с ролью "бродячего меча", или скорее даже "бродячего знамени".

Но это были ненужные мысли. Сейчас перед ним стоит ясная, хоть и непростая задача. Остальное можно будет обдумать потом.

В этой войне все будет зависеть от того, какие войска он сможет набрать сам и какие отряды примут предложения энкарранцев. Его целью будет опустошение Лурии, поэтому в своей армии он хотел бы видеть самые мобильные отряды - желательно, всадников.
В идеале Небукад хотел сосредоточить свое основное войско в лагере, поставленном в удобном месте, и рассылать оттуда легковооруженных солдат для сожжения страны. там же стоит и сосредоточить припасы и награбленное. Если у врага не будет своих быстрых солдат, то его воины смогут легко избегать стычек с энкарранцами, и тем придется нападать на его укрепления. Однако это маловероятно. Более вероятно, что у врага тоже будут всадники или быстрые воины, и их дозоры будут защищать несожженные земли, и между ними будут происходить столкновения. Тот военачальник, чьи солдаты будут хуже вести себя в этих стычках и не смогут контролировать страну, будет должен искать большого сражения. Так, если его, Небукада, люди не смогут сжигать имущество энкарранцев из-за вражеских войск, то ему придется нападать на них решительно, что бы освободиться от них. Если же наоборот, войска энкарранцев не смогут помешать его бойцам жечь и грабить, то уже им придется нападать на его, Небукада, силы.

Ясно, что войско не должно состоять из одной лишь тяжелой пехоты. Гоблинские легковооруженные будут хорошо подходить для его цели, однако они несильны и явно бедны духом, поэтому в дополнение к ним нужны будут солдаты, такие хотя бы, как его собственная легкая пехота.
Неплохо бы иметь и боевых зверей, подобных слонам, и хорошо бы, что б их не было у врага. Энкарранцы смогут использовать их, что бы вселить ужас в гоблинов и затруднить набеги. Если у него будут свои слоны против вражеских, можно будет уравнять свои силы.
Если же у него самого слонов не будет, но те будут у врага, тогда придется искать особой возможности для борьбы с ними - устраивать ловушки, главным образом с кольями. Для стычек со слонами придется отправлять серьезные войска, и делать серьезные засады.
В решительном бою он смог бы соединить своих зверей с собственной пехотой, которая может вспомнить выучку "слоновых войск", и прикрыть их гоблинами, например, пращниками. Подобная сила могла бы составить его фланг.
Хотелось бы измотать врага прежде главной битвы, конечно. Если бы удалось ограничить вражеское передвижение и как можно чаще теребить его тяжеловооруженных лучниками или пращниками, то не было бы ничего лучше.
Это, однако, маловероятно, поскольку Кастор Мелич известен своей предусмотрительностью, а так же пользуется защитой чужих звездочетов. Те наверняка смогут указать ему на те же возможности, которые прочитает на небе сам Небукад.

И все же главным будет удержать контроль над широкой страной. Если должным образом вести фуражировку и лишить противника возможности добывать хлеб для войск, то его можно будет измотать. Нельзя дать врагу самому отрезать себя от хлеба. Нужны хорошие легковооруженные, которыми можно будет усилить гоблинов в набегах и засадах, легкие всадники, возможно, нужны слоны (но отнюдь не обязательно, поскольку в малых битвах от них нет проку, равно как и при обороне укреплений), и, конечно же, нужны тяжелые пехотинцы.

В большой войне нужно будет сохранять быстроту движения и сжигать как можно больше владений энкарранцев, и при том иметь достаточно силы, что бы отбивать те отряды, которые попробуют перехватить налетчиков. Лагерь нужно будет поставить в удобном месте, к которому трудно будет подойти прямой дорогой из Города, но из которого можно будет отступить. Обоз, таким образом, должен быть достаточно большим, что бы перевести припасы из лагеря, если его будет нужно менять.
Важно узнать в стычках о составе и качестве энкарранской наемной армии. Важно самому выбрать место для сражения, хотя это трудное дело.

В решительном бою все будет зависеть от сильных и слабых сторон противника. Если у врага будет много тяжелых пеших и мало легковооруженных и всадников, то нужно будет измотать их стрельбой, а затем, если будет превосходство во всадниках или слонах, разбить вражеский фланг. Если преимущества во всадниках или слонах не будет, то нужно будет драться на укрепленном поле, подготовив ловушки. Возможно, даже уклониться от сражения, переведя его в мелкие стычки, и искать битвы в другой день.

Ещё хорошо бы выиграть время, что бы притереть нанятые отряды, и посмотреть, смогут ли те воевать бок о бок друг с другом.

- Драконов не будет, - подытожил Небукад, - Это хорошо. Задержись, посланец, у меня будут к тебе поручения.

- Будем исходить из худшего, - продолжил месфин, - что гурабенирцы пришлют на помощь Энкаррану четырехтысячный корпус. Две тысячи тяжелых щитоносцев, две тысячи стрелков.
- Армия Мелича будет состоять из четыре тысяч тяжелых воинов - щитоносцев бени и гномов - четырех тысяч легковооруженных - стрелков из Гурабениры и лугумийцев - и полутысячи элимов, которые вооружены тяжело, но бегают как легкие, или даже быстрее. Всего у Кастора Мелича выйдет восемь с половиной тысяч солдат, не считая его собственных телохранителей - но их, я слышал, у него немного.

- Наши силы больше. Еорг Ам Нентертар, командующий воинами Дома Заката, обещал привести шесть сотен тяжеловооруженных храхорских топороносцев, пятерых боевых носорогов, десять метательных машин, одна из которых, увы, утонула, и тысячу шестьсот легких пехотинцев. Последние состоят из копейщиков и пращников, и благородный Еорг может рассказать желающим, сколько среди них кого.
- Благородный Вивишратин Но-Акхем из Шахрамана привел с собой полторы тысячи тяжелых копейщиков из своего города.
- Крэд Ал'Мэс обещал пятитысячный отряд керитов, среди которых не менее трех с половиной тысяч лучников. Так же в нем есть и другие солдаты, но пусть он сам уточнит состав поклонников бога Кера.
- Отважный Йха-Мелек командует шестью сотнями кеземши, тяжеловооруженными топороносцами, чья слава и умение известны на этом берегу.
- Гро Бурболах привел сам себя, со своим зверем эласмом, а так же три сотни слуг-учхов.
- Наконец, мой собственный отряд насчитывает три с половиной сотни легких копейщиков со щитами, и две с половиной сотни таких же, но одетых в тяжелые доспехи солдат.

- Шесть сотен кеземши, шесть сотен храхоров, полторы тысячи шахраманских копьеносцев и двести пятьдесят моих собственных солдат составляют чуть меньше трех тысяч тяжеловооруженных. В этом мы проигрываем Меличу. В числе легковооруженных однако, мы в той же степени его превосходим, если не считать помощи гоблинов, которую нам может предоставить наш друг Узумас. Помимо этого в собравшейся тут армии есть шесть боевых зверей и девять метательных машин.
Я склонен считать, что даже с учетом помощи из Гурабениры мы превосходим противника.

- И в словах и Еорга, и Йха-Мелека есть своя правда. Нам следует избавиться от армии Мелича хотя бы из-за того, что если энкарранцы отыщут в себе здравый смысл и дадут ему ополченцев, он превзойдет нас силой. Однако Еорг прав в том, что мы должны встретить армию Мелича на своих условиях, а так же в том, что нам стоит пройтись по лурийской земле. Во-первых, именно в лурийском приморье сосредоточена вся добыча; во-вторых, опустошение этой страны и ослабление Энкаррана являются целью моей войны; в третьих, если мы слишком промедлим, лурийцы могут начать сбегаться в город и свезут туда добычу, которую мы не поспешим у них взять.
- Что бы полностью воспользоваться боевыми зверями и метательными машинами, которыми мы обладаем, нам надо самим выбрать поле боя. В идеале, таким образом, нам нужно соединить ваши предложения - мы должны спуститься к Энкаррану Приморьем, пользуясь его ресурсами, а затем встать между армией Мелича и Энкарраном на как можно более удобной позиции, и принудить его нас атаковать. Помимо этого, мы можем устроить несколько малых рейдов или засад, что бы побеспокоить его армию, однако ввиду угрозы элимов это может быть опасным. Плохо то, что мы можем не успеть этого сделать и вопрос требует обдумывания.

- Что бы быть уверенными в том, что энкарранцы не отдадут ополчение Меличу, я предлагаю отправить нашего вестника в обратный путь, что бы тот распространил в городе и среди беженцев, которые вскоре появятся, полезные слухи. Во-первых, Кастор Мелич якобы сознательно ушел встречать гурабенирцев, бросив нам на растерзание Приморье, потому что вступил в сговор с демагогами и популярами из Энкаррана. Он хочет бездействовать, что бы вынудить энкарранцев дать ему ополчение, а после войны оно свергнет городской Сенат и посадит у власти угодных Меличу правителей.
- Второй слух должен говорить, что гурабенирский командир получил от Мелича согласие поддержать его притязания на трон, принадлежащий князю Инигваро.
- Первый слух отвратит от Мелича Сенат и убедит его в том, что выдавать ему городские войска нельзя. Второй слух, если война затянется, может достигнуть ушей князя Инигваро и вынудить того принять меры, отозвав армию или совершив действия против её начальника.

- Возвращаясь к нашим действиям, разорение Приморья может иметь следующий смысл - отняв ресурсы у Энкаррана, мы поднимем в городе и окрестностях цены на съестное. Недовольство Меличем возрастет, а если обоз его собран небрежно, то и сами солдаты его начнут страдать от дороговизны хлеба. Однако, тут надо соблюсти равновесие между осторожностью и быстродействием.

На протяжении переправы Небукад молча стоял на носу своей лодки, как дешевый актер на уличных подмостках, и неподвижно взирал на происходящее. Переправа была шумным, долгим и муторным делом, а так же изматывающим донельзя. На месте вражеского командира он бы привел свои войска на южный берег и начал битву сразу при высадке - даже половинная армия могла бы одолеть его многочисленное, но изнуренное и разъединенное войско. Хотя обычно отряды наемников состояли из приблизительно тысячи бойцов, Небукад мысленно прибавил к трем отрядам Мелича ополченцев и разного рода стражников, и получил около шести тысяч человек, а это было даже чуть больше половины его армии. Впрочем, он позже узнал о причинах, которые удержали Мелича от такого хода.
Все так же молчаливо он наблюдал за тем, как переворачиваются лодки, и, хотя был бы готов утопить двух купцов, что бы вернуть боевую машину, оставил происходящее без своих слов. Дух озера взял свою плату за переправу. Возможно, стоило принести ему жертву заранее, на берегу, и это сберегло бы людей, но звезды не предупреждали Небукада о подобном. Поэтому он рассудил, что жертва не удовлетворила бы хозяина Тэдуана и тот все равно потребовал бы большего.
Жалобы купца не произвели на него впечатления, и хотя Небукад обещал тому подумать о том, как он может помочь ему в этой беде, выплачивать ему возмещение он не стал. С его стороны не было никакого принуждения и он не заставлял силой торговца отправляться с ним. Тот сам решился на это путешествие и сам согласился с риском, которое оно влечет.

Войско высадилось и тут же разбило лагерь, разъединенный, как и прежде. Зевдитос считал, что единый лагерь гораздо крепче и надежнее, но пока что не стал наемников к нему принуждать. Главным образом потому, что в небольшом обозе могло не найтись материалов для подобного сооружения. Когда они, однако, захватят лес и другие запасы в Лурии, этому можно будет положить начало.
И все же переправа была успешной. Ни воины Мелича, ни биремы Энкаррана не препятствовали ей. Это была большая удача и на первой же сходке Зевдитос поздравил воинов с ней. Теперь они были в Лурии, и Меличу понадобится много больше, чем три отряда, что бы удержать их руку. Мелич, однако, тоже знал об этом и нашел нужное решение, заключив договор с жителями Гурабениры. Тогда-то Небукад узнал и о численности его наемной армии - четыре с половиной тысячи человек - а так же о том, что никаких ополченцев он пока не собрал.
Число гурабенирцев, обещавших встать под значки Энкаррана, доносчик сообщить не смог.

Отдав указ о том, что бы немедленно был разбит большой шатер для совещаний, Зевдитос созвал своих командиров на совет, что бы принять против решения вражеского полководца свое собственное.

Дождавшись, когда все буду в сборе, меридазмах (уже переодетый в сухое), начал не откладывая:
- Мы в Лурии, и никто нам не помешал, и это хорошо. Плохо, что теперь известна причина этого - Кастор Мелич, имея под своей рукой лишь четыре с половиной тысячи солдат, ожидал завершения переговоров с Гурабенирой. Теперь они завершены, и мои доносчики сообщают, что солдаты из этой страны уже вступили в Лурию, что бы помочь Меличу в войне против нас.

Помолчав и отхлебнув разбавленного вина из чаши - он не пил неразведенного со времени переговоров с гро Бурболахом - месфин продолжил:

- Можно считать, что война начата, и вы получите обещанное вам серебро за первую луну службы, которая будет считаться начиная с этого дня. Крэд Ал'Мэс, мне доносили, что у тебя могут возникнуть вопросы, связанные с закупленными тебе припасами, но мы обсудим это позже.
- Многие из вас видели так же торговцев, прибывших вместе с благородным Но-Акхемом из Шахрамана, и задавались вопросами о цели их путешествия. Я даровал им разрешение покупать у ваших солдат добычу и продавать вам припасы, в которых у вас может возникнуть нужда. Их права таковы, что вы можете продавать добычу кому-либо кроме них лишь в том, случае, если они не смогут купить её у вас или откажутся по другой причине. Точно так же продавать припасы могут вам только эти купцы, а другие лишь в том случае, если шахраманцы окажутся не в силах удовлетворить ваши требования. Я так же рассылал предложения другим торговцам удовлетворять наши нужды, но отозвались немногие.
- Вы свободны оставлять вашу добычу у себя, и сможете продать её кому угодно, как только закончится наша кампания. Помимо этого, если вы пожелаете обменяться добычей или купить что-то друг у друга, вам не будет нужды в посредничестве шахраманцев. С учетом того, что война не будет долгой, а других торговцев, желающих иметь с нашей армией дело, немного, я не думаю, что вы будете отягощены этим условием.

- Но это были мелочи. Теперь о главном. Солдаты Гурабениры вошли в Лурию с юго-востока. Кастор Мелич шесть дней назад собирал обоз для своих людей, что бы выступить бени навстречу, и наверняка уже в пути. Через неделю два этих войска соединятся.
- Я вижу перед нами два пути. Первый - начать преследование Мелича и попытаться вступить с ним в сражение до того, как он объединит силы с солдатами бени. Второй - не истощать своих сил и напротив, укрепить свое положение в Лурии, воспользовавшись тем, что северное приморье оставлено без защиты, дожидаясь атаки врага. Оба пути имеют преимущества, оба таят опасность. Я жду ваших мыслей об этом.

Орды гоблинов означали, что их будет не меньше тысячи или даже двух,пригодных для битвы; кроме того, их можно было склонить к труду вместе с рабами или слугами. Легкой пехоты у него будет больше, чем у врага, а тяжелой - меньше. Все это значило, что поле для битвы нужно выбрать как можно более пересеченным. На нем должно быть как можно больше речек или ручьев, а может даже и небольшое озеро. Нужны холмы, сады и рощи - на первых хорошо строить укрепления, вторые могут стать отличным источником леса. Холм с удобным обзором станет отличным местом для метательных машин.
Важно, разумеется, выбрать такую речку, которая не будет по настоящему судоходной, что бы избежать опасности вражеских кораблей. Лодки, которые смогут построить гоблины или рабы - другое дело. Ими можно будет запастись заранее и использовать их. Поблизости от такой воды можно будет разбить лагерь и укрепить его.
Русла ручьев означали овраги и рвы, и они тоже будут весьма хороши. Нужно как можно меньше ровной земли. Немного её не помешает, что бы шахраманцы тоже оказались в своей стихии, однако слишком открытое поле может дать врагу ненужное преимущество.

Впрочем, лишнее укрепление можно будет выкопать и силами рабов. Вообще рабов как собственных, так и приобретенных Небукад решил собрать в специальные рабочие отряды - нельзя рассчитывать, что они будут драться, но можно извлечь из них другую пользу в войне. Такой отряд можно будет послать для того, что бы спешно выкопать маленький ров, выставить колья или вырубить дополнительный лес. Кроме того, рабов можно использовать для переноски поклажи, что тоже окажется полезным.

Таким образом, он пришел к выводу, что идеальным местом будет покрытая рощами, несколько холмистая земля, поблизости от крупных ручьев, озер или речек - но недостаточно крупных для энкарранских судов. Там нужно будет разбить общий лагерь, возможно, на берегу, для доступа к воде, и обнести его рвом и хотя бы частоколом. Небукад не отказывался и от идеи с более серьезным палисадом, однако это будет зависеть от рабочей силы. Помимо этого он планировал обзавестись лодками, на которые можно посадить лучников или других легких солдат.
Из припасов помимо еды он решил собрать в лагере побольше леса, смолы и других горючих веществ, а так же кожи, если найдется. Последние можно употребить для щитов - во первых, гирмави месфин приказал изготовить по большому щиту на раме для каждого из боевых носорогов, что бы прикрывать их от возможной стрельбы вражеских лучников. Во-вторых, кожами можно будет прикрыть сверху и хотя бы некоторые из лодок, для защиты от вражеских стрел.
Нужны так же строительные инструменты, посуда (горшки для смолы и масла, ведра и бочки для воды), метательные копья и стрелы (что-то из этого могло быть захвачено, другое может быть изготовлено руками гоблинов или рабов). Нужны были и снаряды для метательных машин, как обычные, так и зажигательные.
Еда и другие припасы между полем битвы и армией Мелича должны быть разграблены или уничтожены, опустошена должна быть и округа; другие лодки там или ближе к морю следует уничтожить или захватить, для того, что бы лишить армию в степи или элимов доступа к ним.
Если выбранная ими река окажется все же судоходной, в её дно ниже по течению можно хотя бы в теории вбить несколько свай. Это, однако, может занять много времени и если его не хватит, лучше выбрать такое место, которое не будет угрожать кораблями из Эна изначально.

И разумеется, это место должно быть подальше от городских стен. Многочисленные дозоры с рожками или трубами - что есть под рукой - должны следить за подходом армии из степи, элимов или даже энкарранского ополчения. Небукад планировал битву, в которой враг должен будет атаковать его, завязнуть, истечь кровью на позициях, удобных для его собственных войск и затем уже разбит.

Помимо своих собственных ресурсов не нужно было забывать и о шахрманских купцах. У них можно было купить дополнительные стрелы или копья, если в своих возникнет нехватка. Помимо этого, у них имелись слуги и рабы, труд которых можно арендовать для своих целей. Узумасу Небукад потратить часть взятой гоблинами добычи на то, что бы купить у шахраманцев какое-либо оружие для самих гоблинов, и распорядился своим собственным писцам проследить, что бы те не завысили для гоблинов цен. Хотя Зевдитос не слишком рассчитывал на гоблинов и не был против того, что бы за их счет нажились шахраманские господа, но перед лицом битвы он рассчитывал показать Узумасу свое расположение. Кроме того, гоблины, вооруженные чем-то приличным, могут оказаться в бою полезнее.

Ночных действий силами керитов меридазмах делать не приказал. Очевидно, что лугумийцы были хороши и нужного эффекта малая атака не произвела бы, а совершать нападения большими силами было слишком рискованно. Конечно, если враг не поспешит сам нападать на его армию, дело будет другим, но пока что Зевдитос ограничился тем, что указал предотвращать такие атаки со стороны врага и следить за его движениями.

Покончив с поисками необходимого места, Небукад в ближайшую же ночь принялся рассматривать знаки на звездах и сверять их со своими таблицами для того, что бы предугадать действия врага и обнаружить опасности, которые он мог пропустить днем.

Сражение оказалось жарче, чем предполагал Зевдитос и он тут же пожалел, что разделил своих солдат. Если бы бойцы Телгая были сейчас с ним, он бы чувствовал себя гораздо увереннее. Но кого, как не Телгая, он мог послать на помощь кеземши? Вся надежда в этой битве заключалась в том, что кеземши отвлекут на себя гномов и выстоят, прежде чем они раздавят бени здесь. Но раздавить бени оказалось непростой задачкой.

- Зиир, немедленно атакуй бени на северном фланге. Обойди их. Метните дротики и немедленно переходите в рукопашную.

Оставшись со своими телохранителями, он ещё раз посмотрел на бой. У него осталось при себе всего полусотня солдат - вернее, это была полусотня до того, как они атаковали предателя северянина - но тут на счету будет каждый воин.
- За мной. Покажем всем, что слоновая пехота сама сражается не хуже слонов! - скомандовал меридазмах и повел людей туда, где линия керитов подалась назад больше всего, - Кровь и честь!

Даже лично бросив людей в бой, месфин собирался сражаться только в последней шеренге.

- Я не вынуждаю тебя отдавать твоим "вспомогательным войскам" именно двадцать две тысячи. Ты волен заплатить своим топороносцам хоть все тридцать, оставив "второстепенным" только десять тысяч, или же разделить серебро другим способом, - сухо ответил восточник, - в любой пропорции, которая тебе покажется разумной. Я не ставлю перед тобой в этом никаких ограничений. Ты, вдобавок, не назвал мне ни точной численности твоих носорогов, ни подносчиков снарядов и лагерной обслуги, поэтому мое предложение может быть щедрее, чем мне кажется. Если, к примеру, "несколько носорогов" на деле означает "два". Что касается дисциплины и взаимодействия - твоим людям, скорее всего, придется взаимодействовать с другими наемниками, который пойдут под мою руку, а в этом у них нет опыта.

- Слова о стоящих насмерть чужеземцах я нахожу досужими и неубедительными. Воины из других земель не меньше прочих думают о том, что бы остаться в живых, а их командиры - о том, как им сохранить своих людей для последующих наймов. Солдаты, стоящие насмерть, долго не живут, а Дом Заката, мне известно, явился под солнце не вчера.

- Если ты находишь предложенную тебе войну слишком опасной в сравнении с защитой от бедных племен или охраной караванов от воров, ты волен искать этой работы и отказать мне. Не сомневаюсь, Иниса не преминет нанять осаждавших её бойцов для охраны своих дальних селений, или же твоих людей может ждать служба на родном берегу. Можешь ты и принять предложение Кастора Мелича, или же сам предложить пойти к нему на службу - но только в этом случае тебе не видать добычи, ведь энкарранцы не позволят тебе грабить их страну.

- Мое предложение может показаться тебе недостаточно щедрым, но на этих условиях ты получишь возможность самостоятельно умножить свое состояние, активнее разоряя лурийскую землю. Не будешь ты и платить за хлеб или рыбу тем, кого ограбишь, а на энкарранской стороне тебе придется отдавать двойную цену за каждую купленную меру зерна. Я слышал, еда стала дорога на их рынках, и с моим приходом туда она не подешевеет, могу обещать.

- "Если кормить их лишь хлебом"? - поднял бровь Небукад, - Верно ли я понимаю, что ты предлагаешь кормить твоих воинов сверх денег, которые они получают за службу? На всех берегах Моря наемник покупает свой хлеб сам, из серебра, полученного за службу. Если на Западе дело обстоит иначе, то вы воистину распоясали своих людей.

- Далее, ты говоришь, что твои воины-храхоры обладают репутацией. Пугающая репутация хороша, когда известна противнику и может сыграть носителю на руку. На Востоке мало кто слышал о Доме Заката и единственные топороносцы, чья слава там известна, называются кеземши. Храхоры не успели прославиться на восходном берегу, а потому не будут внушать страха перед собой, - продолжал меридазмах, не впервые сталкиваясь с безудержным прославлением своих воинских качеств наемниками, - Я не могу приплачивать за то, что не принесет пользы.

- Рогатые твари, носороги... Я слышал, что у тебя они есть, но не думай, что я ими очарован. В Имнегедде мы предпочитали слонов, и, клянусь милостью звезд, не зря. Носорог не так велик, но прежде всего туп и мало что видит. Если на вашем берегу они не какой-либо особой породы, то они могут причинить больше вреда тебе самому, чем твоим противникам, и, я слышал, ты так и не пробовал их в бою. И не ты ли толковал о холмах Лурии, где мало пространства для маневра?
- От метательных машин может быть больше толку, - согласился Небукад, - однако это больше зависит от врага, с которым предстоит столкнуться, и от воли небес. Хотя я использую любые игрушки, которые попадут мне в руки, являются ли они земными зверями, произведением математики или иного волшебства.

- Что ж, вернемся к разговору о серебре. Не будем даже говорить о том, что бы считать еду для твоих людей отдельной статьей, ибо это немыслимо. Если платить твоим воинам по 30 и по 10 для тяжелых и легких, выйдет как раз тридцать тысяч за луну. Я могу предположить, что твои легковооруженные стоят дороже десяти, и что тебе нужно кормить твою лагерную обслугу, равно как платить укротителям твоих носорогов и стрелкам из твоих машин - ведь не скажешь же ты, что платишь самим своим зверям серебром. А звери твои, как я слышал, повторюсь, не испытаны в битве. Я готов прибавить тебе треть предложенной цены и дать сорок тысяч, что заставляет меня усомниться в моем уме. От этой цены ты можешь продолжать свою торговлю, но я не прославлен пока ни щедростью, ни глупостью, ни бездонными карманами - хотя клянусь, прославлюсь в ближайшее же время.

- Что касается добычи, то она будет поделена весьма просто - согласно праву заполучившего. Все, что захватит твой отряд, будет твоей добычей, за вычетом пятой части мне и пятой части захваченных съестных припасов в общую долю армии. Эту добычу - ценности из домов, пленников или доспехи с мертвых врагов - ты волен делить между своими воинами, десятниками и сотниками согласно твоему разумению. Как видишь, в вопросе добычи я щедр, и нигде ещё ты не услышишь такого. Я же буду судить споры о добыче между отрядами, полагаясь на справедливые свидетельства и мудрость звезд.

- Война зреет в Лурии, что на востоке, - ответил Небукад, - жители Энкаррана отослали свое войско в чужую страну, что бы та склонила перед ними голову, но забыли про то, что им следует защищать родной дом. Их гордыная протвина богам. Нынче там бушует бунт, и богатые люди собирают свое серебро, что бы нанять солдат для его подавления. Я же хочу придти туда и преподать им истинный урок того, почему армии нужны для защиты свой земли. Я желаю опустошить земли, принадлежащие энкарранцам, и сжечь все, что невозможно будет унести с собой, - несмотря на риторику, голос месфина звучал сухо и деловито.

- Трофеи, если мне удастся задуманное, будут весьма велики. Армия, которую я хочу привести на восток, должна быть большой - не бандой разбойников, что украдет несколько коз, но войском, которое встанет на их земле обеими ногами и силой заберет все, до чего сможет дотянуться.
- И все же Энкарран не беззащитен. Они и правда набирают наемников, что бы подавить тот бунт, и говорят, что Кастор Мелич возглавит их войско. Он старше меня и видел больше сражений, и все же я рассчитываю преуспеть.

- Серебро, я надеюсь, так же не будет проблемой. Твои ударные пехотинцы, похоже, хорошо одоспешены, но не являются гоплитами. Опорная же пехота, кажется, не носит брони. Если ты говоришь, что у тебя их шесть и двенадцать сотен соответственно, то первым моим словом будет тридцать тысяч шеумов за месяц службы. Каким будет твое?

- Я Небукад Зевдитос, вождь и сын вождя, меридазмах и великий командир воинов. Я убил больше людей, чем ты выпил кружек вина, и выпил больше вина, чем ты убил людей, а ещё я читаю судьбу по знакам на небе. Вчера небо сказало, что ты мне пригодишься, - в духе северянина ответил Небукад, напрочь игнорируя его произношение и зловоние.

- У меня есть к тебе предложение. Мне нужно воевать на юге. У меня есть война, у тебя есть твой эласм и твои, хм, помощники, - затруднился определить учхов меридазмах, и, ещё раз глянув на восседающего на рогатой скотине всадника, решил говорить более простыми словами.
- Я хочу, что бы ты воевал там вместе со мной. Две луны, может три. Может и больше, как звезды скажут. Нужно грабить, жечь и убивать. Много. Получишь честную долю в добыче. Ещё дам еду, выпивку, шлюх, или деньги на них - это уже как хочешь. Для тебя и твоих людей, - уточнил он.

Оставалось надеяться, что этот пахучий дикарь окажется хотя бы таким же сообразительным, как его носорог. Увы, Небукаду нередко встречались пахари глупее своих волов и пастухи глупее своих овец. Помня об этом, он решил прояснить один важный момент, очевидный для всех наемников, но возможно, недостаточно ясный для этого.
- Главное условие - если я кормлю тебя и твоих людей и даю вам деньги, я вождь. Я командую, остальные подчиняются. Деньги будут, приедем на место и начнем воевать. До этого только вино и еда.
- Согласен воевать за меня?

Небукад не дрогнул даже тогда, когда варвар-всадник сообщил ему, что в нем самом есть север, хотя мысленно вознес мольбу Саб Слому, что бы эти слова оказались неправдой. Неужели он и в самом деле настолько теряет человеческое лицо в своих путешествиях?

Отогнав это ужасное предположение, восточник махнул рукой, подзывая к себе одного из своих людей, и одновременно ответил гро:
- Ты попробуешь моего хлеба и моего вина завтра, клянусь богами, и, если на то будет воля звезд, получишь часть своего серебра. Часть, поскольку деньги все солдаты получают, прибыв на место.
- Пока же я хочу узнать, сколько с тобой людей, и сколько среди них воинов, и сколько среди них остальных. Я должен знать, кого буду посылать в бой, если мы договоримся.

Отдав несколько приказов подбежавшему к нему солдату на своем языке, он продолжил, коснувшись уже менее приятной темы:
- Хорошо, гро. Ты можешь слушать и думать, прежде чем решать. Но я надеюсь, что ты не будешь думать слишком долго, когда песни железа и бронзы возгласят время проливать кровь.

В Курумкуне Небукада ожидали дни полные забот и ночи, полные раздумий. Он перебирал астрономические таблицы, карты и отчеты своих помощников снова и снова, в поисках верного решения. Война против Энкаррана была самой серьезной из всех, которые ему приходилось вести, и ещё до начала её ему было необходимо принять множество важных решений. Если он примет верные, победа может оказаться его ещё до начала войны. Ошибется - навлечет на все дело катастрофу, не зная об этом.
Эта ночь была подобна предыдущим, и хотя солнце давно закатилось, он продолжал работать под светом масляных ламп.

Ещё до прибытия в Курумкун Небукад приступил к корректировке своих планов. Действительно, ему удались все задуманные им наймы, но от личного плавания в Шахриман Зевдитос отказался. Не столько потому, что не хотел нанимать шахриманцев - от тысячи или двух их копейщиков он не отказался бы и что-то придумал несмотря на то, что запасы серебра уже почти были распределены.
Дело заключалось как раз в том, что ему необходимо было подготовить вторжение, а это требовало его присутствия значительно сильнее, чем следующие переговоры.

Итак, ему по прибытию на юг нужно будет заплатить солдатам, включая собственных, сто восемьдесят пять тысяч шеумов, и платить им эту сумму каждый месяц. Немалые деньги оставляли ему только пятнадцать свободных тысяч на три месяца войны, и он ясно видел, что будет вынужден искать большой битвы уже на второй месяц.
Из этих семидесяти пяти тысяч целых сорок придется отдать на наем кораблей и прочего, что оставляло ему жалкие гроши в итоге. Нет, трехмесячной эта кампания не будет никак. Даже если он использует только те силы, что ему уже обещаны, эта армия сможет только тихо разорять Лурию, изнуряя её и избегая битвы с войском, которое наймет Мелич. Только если ему, Небукаду, улыбнется великая удача или если Кастор Мелич совсем выживет из ума, они встретятся в условиях, на которых его войско сможет победить.
Если он ограничится этим и три месяца будет вести медленную войну, истощая Энкарран и его наемников, то в конце концов он останется с всего лишь тридцатью тысячами шеумов в своем кошеле - двухмесячной платой своим людям в мирное время. Конечно, за вычетом добычи, но избегая больших битв, нельзя рассчитывать на богатые трофеи.
Это будет безумием с его стороны, безумием большим, чем даже само согласие выступить против Энкаррана.

Оставался другой, более рискованный вариант - встретить армию Мелича в бою и разбить её до истечения двухмесячного срока. В таком случае он сможет освободить от службы какой-либо из своих отрядов, что бы сохранить деньги - или же захватит добычу достаточную, для того что бы свою армию содержать без урона для себя. Возможны будут и другие варианты - перед победителями открыты многие дороги, но тут не следует загадывать наперед, дабы не прогневить небеса.
Итак, двухмесячный срок войны. Не следует начинать главной битвы в первые же недели, поскольку сила его армии заключается в способности наносить урон в малой войне. Стоит воспользоваться этим преимуществом и хотя бы месяц сходиться с противником в стычках, разоряя землю. Если ему удастся сжечь и разграбить достаточно, цены на хлеб в Энкарране ещё возрастут, а вместе с ними и недовольство теряющих деньги наемников. Почва будет подготовлена, и вместе с этим можно будет подыскать подходящее место для битвы.

Размышляя таким образом, он пришел к выводу, что не должен ограничивать себя размышлениями о трехмесячном сроке. Ни с одним из нанятых им отрядов не было заключено договора на срок в три луны, и он сможет расторгнуть это соглашение не нарушая своего слова, если дело дойдет до этого. Если же смотреть на дело с точки зрения двухмесячной кампании с возможным продолжением, то у Небукада оставались немалые деньги. Если он победит и лишит Энкарран защитников, то либо захватит достаточную добычу, либо сможет лишить себя услуг какого-либо отряда без особого вреда. Если он проиграет - что ж, в таком случае война тоже будет окончена и нерастраченые деньги он оставит себе. Нет большого позора в том, что бы потерпеть поражение от Мелича - главное в таком случае, самому уцелеть. Как ни повернись дело, можно оказаться в выиграше.

Так Небукад размышлял за кувшином вина ночью в Курумкуне, и подтверждения своим мыслям видел, читая знамения звезд. И все же он не собирался проигрывать для того, что бы наложить руку на месячную плату, полученную от нанимателей. Недостойно идти в бой ради такого обмана. Нет, Зевдитос рассчитывал победить в этой битве, но для победы ему будут нужны гарантии.

У него есть немалые войска - едва ли не шесть с половиной тысяч легковооруженных, а то и чуть больше, если "учхов" северянина можно считать солдатами. Тысяча шестьсот легких Еорга, четыре с лишним тысячи керитов, его собственные легковооруженные и учхи - большая толпа. В сочетании с гоблинами этого будет достаточно, что бы занять лурийцев вопросом о том, на скольких человек хватит супу из пары сапог. Шесть носорогов, десять метательных машин - в правильных условиях это большая сила.
Однако тяжеловооруженных ему не хватает - двести пятьдесят своих панцирников, шесть сотен храхоров, сколько-то керитов в доспехах. Может тысяча, может, чуть больше. Что бы сдержать удар этого будет недостаточно. Мелич наверняка наймет не меньше трех тысяч гоплитов или других доспешных, да возможно, вытащит каких-то ополченцев из города. Да, старик соберет много людей. Много больше, чем тысячу солдат.

Все сводилось к тому, что ему нужны ещё войска. Он наймет ещё один отряд, и это будет тяжелая пехота. Сиканийцы ему не нужны, пусть их летучие отряды воюют где хотят. Ему нужно ядро, способное выдержать удар энкарранских наемников и ударить в ответ.

Сев на землю и поставив лампу рядом с собой, Зевдитос кинжалом начертил на песке волнистую линию. Великое Море. Там, на Востоке, лежит его родной город, тут, на берегу, Энкарран. На берегах этого моря служит множество наемников, но не все они готовы к найму, и не все они подходят для него. В его армии три отряда - его собственный, кериты и закатники. Кто может стать четвертым?
Воткнув нож в землю и взяв несколько абрикосов из стоящего рядом блюдца, он задумался.
К югу и востоку от Лурии лежит Гурабенира, царство хвастунов, рассказывающих про подчинявшихся им когда-то драконов. Вздорные люди, верящие во вздор, но они позволяют другим нанимать их бойцов. И они находятся рядом. Гурабенирцы соседи Энкаррана, и возможно, соседи добрые. Есть ли у них тяжелая пехота? Позволят ли они ей наняться на войну против лурийцев?
Выплюнув в руку абрикосовую косточку, Небукад положил её там, где должна находиться эта страна. Гурабенирцы могут наняться ему на службу за его серебро, но даже тогда они не станут простыми наемниками. Политика!
Если они станут воевать против Энкаррана, значит, что и вся их страна станет замешана в этот конфликт. Небукад был принцем и хорошо знал, чем отличаются союзники от наемников. Даже если эти люди станут воевать под его командованием и возьмут у него серебро, они будут сражаться ради своих целей. Едва гурабенирский царь сочтет, что эта война не пойдет ему на пользу. как эти воины расторгнут договор и уйдут в свою страну - а то и переметнутся к Энкарранцам, если гурабенирцы и лурийцы подпишут соглашение. Нет, эти люди будут воевать лишь ради своих целей и ради своей политики, и будут в прямой зависимости от своего царя. Опасно ставить себя в зависимость от чужой страны в таком деле. Ещё хуже, если тут будут замешаны распри между тамошней знатью - если командир их войска будет рассматривать эту войну как способ возвыситься над другими благородными своей земли, он станет большей занозой в руке Небукада, чем мечом в ней.
Нет, нанимать гурабенирцев он не станет, но человека к ним пошлет. Пусть он рассыпется перед ними в словах лести, пусть шпионит за ними, и пусть льет им в уши свои ядовитые слова. Кастор Мелич наверняка попробует либо нанять там людей, либо договориться о мире с ними. Он, Небукад, напишет письма для тамошнего правителя и для генерала их войск, если они будут отправлены на помощь Энкаррану.
Союзники могут предать, и пусть лучше они предадут Мелича, чем его самого.

Вторая абрикосовая косточка легла дальше на востоке - там, где, по слухам, стоял отряд кеземши. Вот то, что ему может быть нужно. Кеземши служат верно своим нанимателям, и известны своим упорством. Никакой политики, никаких интересов за пределами поля. Славные бойцы.
Увы, они топороносцы, и одеты, как говорят, лишь в кожаную броню. Они не смогут встретить лицом фалангу, если Мелич её наймет, хотя окажутся способны растерзать копейщиков, если ударят тем во фланг.
Кроме того, число может быть недостаточным. Ему нужно много бойцов, что бы составить центр армии в бою, и пока у него всего тысяча. Если нанимать кеземши, то тоже хотя бы тысячу. Если их меньше - ну что ж.

Третья косточка легла возле линии "южного берега". Шахраман, куда он хотел отправиться сам, но куда не отплыл. Его жители тоже позволяют своим воинам служить на стороне, как гурабенирцы, но в отличие от них, Шахраман далек от Энкаррана. И если о войсках Гурабениры Небукад не знал почти ничего, то шахраманские наемники были известны. Были у них и копейщики с длинными пиками, были и тяжелые бойцы для прорыва строя, были и стрелки, и другие легкие солдаты. Это была их сила, но и их недостаток - Небукаду нужны были тяжелые пехотинцы, а шахраманский командир наверняка захочет взять с собой и легковооруженное прикрытие.
Легковооруженных у Зевдитоса было и так очень много, и несмотря на свой "двухмесячный" план он не хотел платить за совсем уж лишних людей только ради того, что бы нанять нужных.
И все же шахраманцы были хорошим вариантом. Уж точно не худшим из трех.

Он ещё раз внимательно посмотрел на косточки. Гурабенира, кеземши, Шахраман. Кто из них?

Удовольствовавшись своим незнанием о гоблинах и рассудив, что будь их меньше хотя бы тысячи, то новости об их восстании так далеко бы не разнеслись, наследник рода Зевдитосов вернулся к расчету необходимых припасов.
Прежде всего, он приказал купить для керитов их стрелы и запрошенный ими запас еды в счет их платы, а так же разыскать для них сотен пять щитов и мечей. Хотя последних наверняка можно было найти и больше, Небукад посчитал, что этого будет довольно - главным образом потому, что в ином случае покупки керитов поглотят больше половины их месячной платы. Однако и в этом случае числа были весьма велики.
Число закупленных стрел, однако, сообщило Небукаду, что в отряде Ал'мэса должно быть три с половиной тысячи лучников. Это расходилось с обещанным числом в пять тысяч бойцов, и Зевдитос пришел к выводу, что оставшиеся полторы тысячи могут состоять из новобранцев или других, менее толковых воинов, для которых, в частности, и предназначались щиты и мечи. В этом случае керопоклонник вел с ним хитрую игру и имнегеддиец отметил это обстоятельство. Если Крэд Ал'Мэс и в самом деле выманил у него плату за бойцов, которые не заслуживают своего звания, то Небукад непременно с ним сочтется. Подобных шуток над собой принц не спускал. Если керит приведет с собой безоружных, то сам будет покупать для них снаряжение у шахраманских торговцев - и Зевдитос позаботится, что бы цены их не были умеренными.

Что касается самого договора с шахраманцами, то он меридазмаха привел сперва в раздражение - он действительно хотел привлечь на свою сторону торговцев, однако из города своих нанимателей. Вступив с ними в соглашение, он смог бы получать долю от их прибыли взамен на право и возможность покупать добычу его войска по военной цене. Однако по раздумию Небукад увидел в этом событии и хорошую сторону - если шахраманские купцы возьмутся продавать его армии припасы, значит, они возьмут на себя и их поставку в Лурию. Таким образом он снимет с себя часть забот об охвостье, которое непременно должно будет сопровождать его войско. Более того, договор оставлял ему возможность вести дела с другими купцами и Зевдитос отправил к своим нанимателям гонца, предлагая им отправить к нему своих торговцев.
Помимо того, что они подстрахуют его в плане снабжения, он допускал возможность войти с ними в сговор с целью обогащения. Например, он мог взять у них серебро и от своего имени выкупить у своих же наемников часть их добычи по цене чуть более выгодной, чем у шахраманцев, а после окончания войны разделить со "своими" торговцами прибыль.

Касательно покупок, он заодно приказал купить двухнедельный запас еды для войска, а так же небольшое количество леса - досок и кольев - рабочих инструментов, а так же малое число масла и смолы. Еду, материалы и инструменты в большем числе он рассчитывал захватить уже в Лурии, а малая покупка должна будет дать ему минимальную возможность возвести лагерь, даже если это придется делать до захватов добычи. Аналогичным небольшими был груз смолы, с помощью которой обычно устраивают поджоги и масла, которое пригодится на берегах озера для защиты оружия от ржавчины и другого воздействия влаги.

Эти покупки он осуществлял с как можно большей бережливостью, что бы не купить лишнего и не потратить практически полностью распределенного уже серебра.Не лишним будет упомянуть гнев, который охватил принца при известии о том, что его посланники умудрились нанять и кеземши, и шахраманцев одновременно, истощив его казну. Вычитывая их тайно в своем шатре, он вслух поблагодарил Нгеш Нигисте за то, что та внушила гурабенирцам стойкость в их союзе с Энкарраном, иначе он оказался бы совершенно разорен.

Вышеупомянутые сделки же он приказал совершать главным образом на Севере, который был сравнительно близок к Курумкуну, а так же, из-за упомянутой несостоявшейся войны в Инисе, должен был обладать избытком воинских товаров. Возможность доставить груз теми же кораблями, что и солдат Еорга и гро так же должна была сберечь Зевдитосу немного драгоценного металла.

Главной надеждой теперь была как можно скорейшая переправа и как можно скорейший же грабеж лурийской земли. В случае решительной победы над войсками энкарранцев перед ним откроются и другие возможности, однако пока что это едва ли не единственный способ поправить его денежные дела.

В Намнакаре Небукад о себе и своей цели не слишком распространялся, приняв решение ещё когда увидел биремы. Прибыли с севера, посланник или торговец, а может и оба сразу - торговец с поручением от кого-то поважнее. Принц даже для виду был одет, как простой свитский, тогда как главой прикидывался Вазен Телгай. Одеты они были неброско, хоть и на чужеземный северный манер, а свита невелика - большая часть осталась на корабле, а остальные не все были при оружии, не говоря уж о броне. Небукад поговорил с местными жителями о ветрах, о Касторе Меличе, полюбопытствовал о его свите, колеснице и о том, как идет торговля с Энкарраном. Когда речь заходила о керитах, интересовался тем, спокойные ли они соседи, и сколько их, и давно ли они тут сидят. Посеяв намеки, что не все на севере довольны новым договором между Инисой и её врагами, и о том, что торговля там расцветет в случае пересмотра его условий, он наконец, вызвал больше людей и с дюжиной сопровождающих отправился к лагерю керитов.

Если его расчеты верны и кериты держали в городе соглядатаев - а он бы удивлся, если отряд прославившийся коварством их там не завел - то они уже знают, что сюда прибыл ещё один возможный наниматель. Небукад лишь для виду скрывал свои намеренья, но так, что имеющим глаза становилось ясно - прибывшие лишь делают вид, что простые торговцы, а на деле ради керитов и приехали. А вот северной легенды они придерживались всерьез, клянясь чужими богами и ругаясь северной бранью. Среди сошедших на берег даже большинство не были имнегеддийцами, а бойцами, примкнувшими к принцу в других землях.
Таким образом он надеялся с одной стороны, заранее предупредить о своем появлении керитов и заинтересовать их, но при том обмануть тех, кого Кастор Мелич оставил в порту и внушить им, что эти новые наниматели прибыли не ради войны в Лурии.
Так же он старался не показать того, что колесница Мелича и любые вооруженные, прибывшие с ним, его интересовали весьма и весьма, хотя на самом деле хотел составить о них представление.

С игромеханической точки зрения главной проблемой было то, что Юя, с одной стороны, хотела провести реалистичный набор и какие-то первоначальные маневры, а с другой, все-таки, свести игру в итоге к генеральному сражению.
Идея оказалась провальной, так как логика персонажей отвергала это генеральное сражение и делала все возможное, что бы растянуть войну на более долгую кампанию. Персонаж Саммера тут самый яркий образец.

В общем, надо было или ломать линию игры, превращая её в несколько промежуточных битв и маневров, каждый из них отыгрываю, или прямо гнуть рельсы к генеральному сражению. И там и там свои плюсы и свои минусы.
Юя выбрала второй вариант, Саммер заявил, что это совершенно противоречит логике его персонажа и вообще, и... Что произошло, то произошло.

Игра началась с набора войск, в котором у меня было вроде бы много денег, но с другой стороны, недостаточно много, что бы нанять все, что мне хотелось бы нанять. (Хотя в итоге более или менее удалось).
Первым Небукад нанял северянина, заплатив тому непомерное количество денег - я вначале не сориентировался в количестве денег и приблизительных ценах, и то, что 600 тысяч шеумов на три месяца равны двумстам тысячам в месяц я осознал только после этого найма.
Поэтому уже с закатниками я торговался с отчаянной храбростью.

Керитов Небукад нанимал в первую очередь, что бы они не достались Меличу (хотя Юя намекала, что легкой пехоты гоблинов может и так хватить). В конце-концов, в соглашениях между керитами и Зевдитосом вкралось небольшое непонимание, которое неожиданно "компенсировало" обман керитского командира.
Это был забавный момент, я помню, хотел что бы Небукад поговорил с Крэдом Ал'мэсом наедине и написал Юе приват, что бы она создала другую комнату специально для этого - что бы не вовлекать других игроков и что бы не позорить принца :)
Юя не ответила - то ли письмо не ушло, то ли ещё что. Но проблем все равно не возникло.

В общем, после этого Небукад уехал готовить переправу, послав нпц к кеземши и шахраманцам. План был в том, что бы нанять одну из сторон, а за другой прошпионить. Я посылал всех агентов, что бы они собрали сведений о других наемниках, но они их нигде не собрали :). При этом Небукад подсчитал, что ему нужна тысяча или больше тяжелой пехоты. Переговоры проходили очень забавно - вначале я склонялся к тому, что бы нанять шахраманцев, но попросил от лица агентов времени "на подумать". Я думал что бы отыграть как-то тот момент, что агенты пошлют Небукаду новости о том, что шахраманцеев наймут, а значит, кеземши нанимать не надо и только после этого сообразил - а как это произойдет-то? Одно посольство никак не узнает об успехе или неудаче другого, только метагеймом. План был провальным в своей основе.
Тут в Шахраман приехал Мелич - если бы я согласился нанять людей сразу, я бы перекупил шахраманцев до его приезда, но просьба "дать времени на подумать" открыла ему двери! Я осознал, что теперь Мелич наймет массу шахраманцев, и что нужно напимать кеземши. Поэтому мой второй переговорщик провалил единственный момент, где от кеземши можно было отказаться без ущерба игровой логике - он продолжил переговоры не смотря на то, что их было 600 вместо нужной тысячи. Мол, числа числами, но качество солдат может оправдать найм меньшего количества людей. После того, как я задал этому агенту такую логику, он уже наверняка кеземши нанял бы.

Поэтому моему посольству в Шахрамане я дал логику "Мелич наверняка все купил, отступаемся, но пишем хитрое письмо" - что бы потом можно было вступить в переговоры с шахраманцами вов ремя войны или что-то наподобие этого. "если вы увидите, что Мелич проиграл битву, отступайте, принц не будет вас преследовать".
И тут-то шахраманцы решили принять мое первое предложение. Это был лол. Неожиданное решение, спровоцированное или метарассуждениями, или логикой "городских интересов Шахрамана".
В любом случае, я оказался в ситуации, в которой был должен нанять и шахраманцев, и кеземши. Небукад оказался без денег.

С деньгами получилось забавно - и я, и персонаж долго крутили ситуацию и так, и так, и в принципе нашли выход в том, что бы воевать не три месяца, а только два. :) Ещё я планировал награбить много добычи, и думал ещё устроить аферу с откупкой добычи у своих солдат купцами, которых хотел взять у таинственных нанимателей. Но тут ЗеСтас меня обогнал и купцами оказались шахраманцы. У меня были идеи на этот счет - и по использованию купцов, и по обману купцов, но они так и не пошли в игру.

Но так как Небукад неожиданно для себя нанял и кеземши, и шахраманцев, то он все равно оказался без денег.
И очень жаль, потому что деньгами тоже можно было бы повоевать - давать взятки, награды, премии, покупать разные хитрые ресурсы и т.д. В итоге Зевдитос купил масла, смолы и дерева, но помимо масла, в игре эти "запасы" роль не сыграли. Да и масло чисто для галочки.

Да, помимо керитского казуса был ещё один смешной нюанс.

Обычно мы соглашаемся с правилами раздела добычи в войске нанимателя. Как это происходит в войске твоего принца?

* * *

- В войске принца это происходит по разному, - хмыкнул Некараз, - Когда как, - он, похоже, не слишком одобрял это.

Действительно, помимо разных цен я ещё и согласился на разные условия добычи для разных отрядов. Эзар оставлял себе всю свою, закатники отдавали Небукаду пятую часть захваченного, а у остальных он вытребовал треть. Поэтому у принца должен был случиться "баттхерт" от того, что колонна на побережье, в самом богатом месте, состояла именно из гро и закатников, но я забыл это отыграть.)

Вообще я боялся, что Юя устроит мне какую-то подляну или с обозом, которого у меня почти не было, или с деньгами, или с добычей, но все обошлось.

Забавно, что мне удалось нанять все отряды, которые мне понравились. Впрочем, не понравились мне только гномы (хотя я ничего не знал про их армию, но подгорный Рейх? Рили, Рейх?) и гурабенирцы. Те явно были из Хвои и Крови и по стилистике мне не понравились в этой игре. Им,я правда, тоже собирался послать письмо в стиле "бросьте Мелича в битве, мы вас не тронем", но или забыл, или пропал тогда из игры.

Собственно, война. Поначалу я думал, что Мелич будет встречать мою армию на берегу Тэдуанского озера, не давая мне переправиться - это, имхо, хорошо сбалансировало бы тот факт, что у Солхана тогда было меньше войск, чем у меня.
Вместо этого Юя дала ему гурабенирский корпус, который он пошел встречать через степь.
Не могу понять, как Юя могла рассчитывать, что моя армия побежит его перехватывать. Мы наверняка не успели бы атаковать его до соединения, а нападать на соединенную армию в степи имело мало смысла. Я имею в виду, генерал без денег и с большой голодной армией входит в богатую страну и встает перед выбором - грабить ему оставленную без защиты землю или гоняться за вражеской армией по степи? Ответ очевиден.

Впрочем, мы на совете решили. что есть смысл помимо грабежа идти к самому Энкаррану, что бы отрезать Мелича от города - и сделали это. Попутно Небукад распускал напрашивающиеся слухи о том, что Мелич не просто так оставил Лурию на произвол судьбы, уйдя в степь, вместо того, что бы защищать страну. Слухи даже возымели некоторый эффект, помешав Акесту вывести городское ополчение встречать мою армию (Хотя я не уверен и так, вышло бы ли это ополчение без слухов).

Акест попытался задержать мое войско, но особых успехов именно в задерживании, как мне показалось, не достиг. Он взял в плен Эзара и помешал грабить самое побережье страны, но никакой особой потери времени я в мастерпостах не увидел.
Хотя, возможно, это не дало нашей армии возможность свободно пройти на юг. Или мы решили не идти на юг потому, что гоблины решили собратья кучей и дать бой именно здесь и сейчас. Не помню.

Битва. Битва, битва, битва. Хм. Поле боя было совсем не таким, каким я хотел бы его видеть - оно либо давало армии слишком большое преимущество (если занять брод), либо не давало его совсем - если отойти от брода или выйти навстречу. Возможно, надо было плюнуть на него и попробовать идти вперед к прудам, и дать бой у прудов. Не знаю.
Именно из-за этого неудобства мы очень долго размышляли, как бы нам нормально построиться, что бы одновременно и принудить Мелича воевать, и при этом получить хоть какую-то пользу от того, что мы выбрали поле боя. В конце-концов, Юя дала нам несколько решительных пинков и я принял волевое решение сделать брод явно непроходимым. Даже если бы Солхан решил идти не через брод, а прорываться сквозь тугаи южнее или севернее, но в пределах карты, мы бы все равно имели преимущество.
Солхан прикинул и решил прорываться севернее, но за пределами карты.:)

Единственным плюсом, который я получил от знания поля боя было то. что мы выяснили ширину речного русла. Поэтому кеземши смогли находиться в русле и дать там бой гномам.

С переговорщиками я облажался, конечно. Было ясно, что скорее всего они являются хитрым трюком - в конце концов , Юя свела нас в генеральную битву, какие уже переговоры - но убивать переговорщиков нельзя, как и задерживать их. В конце-концов я решил спуститься и покидать мудрость на "рассмотреть вооружение врага", но во втором сообщении дал нечеткую заявку. Я планировал, что Небукад скажет одно предолежние, Юя даст на него ответ и вместо следующей фразы он развернется и уйдет. Но Юя промотала время "Они забазарили Зевдитоса и отняли у него ещё много минут", и принц в очередной раз попал в глупое положение :)

В конце-концов я послал керитов и пращников Еорга развлекать врага, пока остальная пехота соберется и подготовиться выступать, и, не дожидаясь шахраманцев, вышел вперед. Вообще я планировал атаковать этот "полукруг" с юга, прикинув, что если ударить его концентрированным кулаком с одной стороны, то солдаты, стоящие лицом на восток или на север, участвовать в драке не будут. К сожалению, я потратил много времени на маневры, в том числе и на маневры с гро, а затем не смог долго писать посты. В итоге Юя в принципе давала от имени Небукада те же приказы, что давал бы и я, но на маневры удивительным образом ушло ещё больше времени.

Меличу вообще сравнительно повезло, поскольку его нпц-командиры не имели возможности проявить инициативу и творчески истолковать отданные им приказы. :) Более того, он мог выбирать, сколько и каких людей куда послать. :)
Небукад же мог только отдавать приказы своим командирам, которые уже сами решали, как именно они будут выполнять их - идти в бой или атаковать баллистами, например.)
Впрочем, надо отдать должное, хотя у Мелича была "командная цепочка" только в отряде гномов, там-то она сыграла на всю катушку.)

Помимо этого, сыграло свою роль и то, что я как игрок, может быть, неплохо чувствую себя в стратегии, с переговорами, деньгами и прочим, но как тактик заметно просасываю. В итоге я в принципе принял неплохие, похоже, общие решения - "послать керитских лучников вперед", "приказать всем кеземши воевать в тугаях и послать им подкрепление", "сконцентрировать войска на юге и атаковать врага с одного направления", "строить отвлекающие пыльные маневры керитами", но вот проконтролировать то, как они будут воплощаться в жизнь, не смог и не сумел.
Мелич в итоге всю битву сохранял важное преимущество - он контролировал свои войска и до последнего момента представлял, что происходит. Небукад к концу игры оказался в положении одного из персонажей сериала "Рим" - "Если не понимаешь, что происходит - нападай!".
Что ж, это тоже по-своему сработало.)

Первым делом нужно было заручиться службой тех, кто под рукой - северянина и закатника. Носороги закатника выглядели в глазах Небукада сомнительно - это тупые звери, с плохим зрением, да и помельче слонов. А значит, и не такие живучие. Так и катапульты его были годны только при штурме укреплений, хотя и при их обороне из них мог бы выйти толк. Катапульты, впрочем, значат, что в войске есть люди, сведущие в математике, а может и строительстве, а значит, их услугами можно будет воспользоваться. Топороносцы же и полторы тысячи легковооруженных будут очень полезны.
У северянина, конечно, тоже носорог, но тот по слухам ездит на своем звере верхом, а значит, может держать его в узде. В той войне, что он планировал, он простоит большую часть времени без толку, однако будет кстати, когда наступит время сражаться всерьез.

Одновременно с этим он пошлет агента в Гурабениру. Небукад плохо знал о составе гурабенирского войска и очень интересовался тем, есть ли там ездовые звери, особенно быстрые, пригодные для малой войны и сражений на флангах. Поэтому его агент вступит в осторожные переговоры с жителями этой страны, а сам выяснит все по этому вопросу. Если звери там есть, то он пустит слух, будто бы Небукад нанят городом Тебнором. Если зверей нет, то в слухе будет говориться, что нанят принц на деньги города Аймас.
Если нужные звери в хорошем количестве там будут, и агент узнает, что не был нанят Еорг, то он даст гурабенирцам серебро, если же Еорг будет нанят, или же положение со зверями будет иным, то будет ждать дальнейших новостей.
Кроме того, у него будут с собой деньги. Если у гурабенирцев будут звери, но они решат выступить на стороне Кастора, то агент должен будет купить там раба из тех, что ухаживали за такими зверями, и вызнать у него о сильных сторонах этих животных и об их слабостях. Так же он должен будет узнать как можно больше о гурабенирской армии и особенно о тех войсках, что готовы наняться на службу.

Затем Небукад отправится на юго-запад за керитами. Тем нужно заплатить хотя бы для того, что бы они не взяли серебро от старика Кастора, и тот не использовал их против гоблинов. С гоблинами, легковооруженными Еорга и керитами у него будет все преимущество, которого он себе желает.

Это, конечно, сильно урежет его способность платить. Однако тут Небукад был готов пойти на хитрость и нанять какой-то отряд не на три месяца, но на два с возможностью продлить договор и на третий. Таким образом он планировал оставить за собой право отпустить какой-то отряд на третий месяц, если ему не хватит денег им платить, и не потерять при этом лицо. Разумеется, если он так поступит, то ему будет нужно разбить армию Кастора Мелича в первый или второй месяц войны, что бы не оказаться с ним лицом к лицу с меньшей силой.

Одновременно со своей отправкой после переговоров с Еоргом и северянином, он пошлет агентов на Сиканию к элимам, и на Восток, к кеземши. Он надеялся к этому времени получить новости о своем найме из Гурабениры, а так же определиться с Еоргом и северянином, что бы дать этим агентам более точные указания.

После встречи с керитами, он отправиться в Шахриман, и там попробует переторговать старого генерала. Пусть у того наверняка больше серебра - слухи говорят о миллионе шеумов, хотя наверняка это глупое вранье - но он славится щедростью. А щедрый человек может потратить больше денег, чем того требуется. Если Кастор растратит свое серебро прежде, чем прибудет в Шахриман, то он, Небукад, сможет говорить с ним на равных. К тому времени он будет знать о том, как обстоит дело с другими наемниками, и будет торговать то число бойцов, которое посчитает необходимым.

Подвох подвохом, но Небукад не обещал Ал'Мэсу снаряжения просто так. Тот просил у принца денег на его покупку, но меридазмах отказал ему в плате вперед, предложив ему вместо этого закупить ему необходимое своими руками. Крэд Ал'мэс и его кериты получат то что они просят, но только в счет платы вперед, которую просили прежде.
Это было разумно для обеих сторон, поскольку так меридазмах не рисковал быть обманутым, а наемники могли рассчитывать на то, что покупку осуществят опытные люди, имеющие понятие в торговом деле. Единственный риск заключался в том, что Небукад в этом положении мог злоупотребить своим обязательством и вычесть из платы керитов больше денег, чем будет стоит купленное для них снаряжение, удержав разницу. И все же он не стал так поступать после очень коротких раздумий. Во-первых, Крэд не дал ему причин вести себя с ним нечестно, а во-вторых, кериты славились крайне дурным нравом и большой мстительностью. Конечно, плата им огромна и любой способ уменьшить потери может пригодиться, и все же Зевдитос рассчитывал решить этот вопрос другим способом. Менее недостойным.
Поэтому он решил купить запрошенное керитом в нужном числе и качестве, и по возможности, по хорошей цене, хотя сами объемы его просьбы могли составить проблему. Думая о том, где раздобыть необходимое, Небукад прежде всего вспомнил о севере. Во-первых, неудачная осада Инисы могла оставить после себя избыток военного снаряжения у обеих сторон. Во-вторых, купив оружие там он мог перевезти его вместе с отрядами Еорга и бандой гро, чем сберечь толику денег.
Конечно, думал он и о других вариантах, по возможности ближе.

В остальном все было спокойно. Агенты были посланы во все три возможны стороны - если не ради найма людей, то ради слежки за ними. Не один Небукад знал о них, и Кастор Мелич может захотеть нанять любой из этих отрядов, если не каждый из них. Знать о том, что эти воины из себя представляют, а ещё лучше - кто из них нанят Кастором Меличем и в каком количестве - большое преимущество.
Каждый из посланников принца имел указания говорить непрямо и тянуть время, стараясь вызнать побольше, отсылая сведения Зевдитосу и ожидая указаний от него. Рассуждая непредвзято, шахраманцы были сильнее остальных и предпочтительнее, но Небукад удовольствуется любым из отрядов, если какой оставит ему воля небес.

Курумкун как место сбора меридазмаха устраивал - хоть это был и маленький городок, но вторжение в Лурию с севера, через Тэдуанское озеро было предпочтительнее южного пути. Не испытывая доверия к гурабенирцам, Зевдитос не согласился бы действовать из их земли, даже имея с ними самый удобный договор. Верить чужой стране можно только если она сама наняла тебя, и то до известных пределов.

Ожидая сведений от своих посланников и занимаясь наймом судов и припасов, принц одновременно решил составить представление о Лурии и о том, каким может быть ведение войны в ней. Прежде всего он решил собрать сведения о Тэдуанском озере - является ли Тэдуан соленым или пресным (а следовательно, можно ли пить воду оттуда), и если вода в нем пресная, не известно ли озеро распространением вокруг него разной заразы. Имнегедда была страной жаркой, где дожди и ручьи ценились одинаково высоко, однако в своих путешествиях Небукад узнал, что избыток влаги делает землю вредной для здоровья.
Затем необходимо было собрать карты Лурии, и, найдя людей, уже бывавших там, выбрать из них самые верные. Хотя карты редко отличались какой-либо точностью за исключением главных вещей, они тоже могут стать серьезным подспорьем в кампании.

Далее, он думал о том, что бы купить некоторое количество вьючных животных заранее, а кроме них стрел или дротиков. В действиях керита был определенный смысл, и Небукад решил рассчитать, во сколько ему обойдется полторы тысячи дротиков и две недели еды для всех своих солдат - исключая, конечно, тех, которые ещё не наняты.

Наконец, он хоте узнать о численности армии гоблинов и о том. что они уже сделали в их восстании против Энкаррана. Если возможно, он хотел бы обменяться сообщениями с Узумасом, посредством гонцов, оставленных ему нанимателями, но удовольствуется и простым пересказом того, что известно последним.

Собравшееся на северном берегу войско вызывало у Небукада одновременно и гордость, и раздражение. Гордость, потому что это была его армия и насчитывала она десяток тысяч человек, и раздражение из-за постоянных забот, которые это войско сопровождали. Даже гоблины, "армия" была в разы меньше и бестолковей, чем её рисовали Небукаду советовавшие ему эту войну подстрекатели, вызывали в нем меньше неприязни. В конце-концов, от них даже была польза - они мастерили совместно с рабами лодки для переправы.
Другое дело свое войско, в котором случались стычки, вражда и другие проявления несогласованности.
Ещё большую злобу у него вызывали комары и общая влага и грязь озерного берега. В Курумкуне решение переправляться в Лурию именно здесь выглядело очень продуманным, и возможно, таким и было, однако вживую это озеро заставляло восточника постоянно закутывать лицо, будто в песчаную бурю, и страдать от промокшей одежды. Оставалось радоваться тому, что закупленное им масло позволяло сохранять оружие от зловредного воздействия влаги. Покупки тоже не радовали Зевдитоса - обоз был невелик и в каком-то смысле состоял из большего числа проблем, чем припасов.
Из-за всего этого Небукад ходил по озерному лагерю с мрачным выражением сверкавших над закрывающей лицо повязкой глаз в сопровождении не более радостных младших офицеров своего отряда. Те были то ли озабочены теми же проблемами, что и сам меридазмах, то ли имели свои собственные.
Ежедневно сверяясь с тем, как продвигается работа над лодками, Зевдитос не забывал и о составлявших его армию солдатах. В первую очередь он посетил отряды кеземши и шахраманцев в сопровождении нанимавших их от его лица посланников, и в обоих случаях выказал сдержанное одобрение. Разыскавший кеземши Зиир Некараз (оказавшийся командиром собственных легковооруженных Небукада) искренне от этого просветлел лицом; посланник к шахраманцам, оказавшийся одним из писарей, занимавшихся обычно обозом, остался менее обрадован - его то ли мучили другие вопросы, то ли претензии к нему были глубже.
Посещал Небукад и других командиров, осматривая принадлежавших им воинов и думая о том, каким образом их использовать в кампании, которая должна была вот-вот начаться, и рассуживая споры между разными отрядами для поддержания порядка и собственного авторитета. Имел он и разговоры с командирами, иногда неважные и служившие целью проявить вежливость, иногда же важные и серьезные. Был объявлен и день общего совета - когда лодки уже будут закончены и ничто не должно будет задерживать отбытия. День этот согласно приказаниям Зевдитоса надлежало приблизить как можно скорее, о чем он имел разговор с Узумасом и с собственными людьми, а особо с Азропом из Алаксы. Меньше всего Зевдитос собирался бесцельно ждать на этом берегу того, что враги узнают о его присутствии и подготовятся к их встрече. Об этом он тоже говорил с Узумасом, указывая, что гоблины с противоположного берега могли бы сообщать им о передвижении врагов, что бы те не застали армию врасплох.

Процесс найма людей всегда напоминал Небукаду историю об архитекторе Ма Мгомэ Мроди, который строил для одного из южных царей пирамиду. Тому постоянно приходилось решать где и как изыскать средства, на что купить материалы и каким образом уменьшить траты, что бы выполнить царский приказ и уложиться недостаточные для такого строительства сроки и слишком малое количество серебра. Историю эту рассказывают по разному, и в большинстве случаев рассказчики называют Ма Мгомэ мошенником и прохвостом. Самому Зевдитосу эта история была рассказана в детстве в качестве одного из уроков, необходимых для правителя - не доверять людям. берущимся совершить великое в малое время и за малые деньги.
Теперь же, однако, он стал понимать незадачливого строителя.

К концу переговоров с гро, меридазмах подозвал одного из своих гонцов и приказал тому отправиться в лагерь, где к следующему дню должно было быть подготовлено должное праздненство в честь возможного союзника. Следовало закупить в ближайших поселениях вина для самого северянина и пива для его отребья, а так же достаточное количество еды для них. Помимо этого нужно было купить трех рабынь сходной внешности для варварского военачальника.
Помимо этого, принц приказал рассчитать количество серебра, нужное для прокорма гро, его зверя и его людей на протяжении войны, а так же должную плату всему этому сборищу. Неплохо было бы выяснить, сколько серебра этот наемник получал от своих предыдущих нанимателей, если такие были. Ко всем этим расчетам он приказал привлечь людей, оставленных ему его же нанимателями, что бы от них так же была польза.

Небукаду претило тратить деньги на того, чья верность ему ещё не обещана, однако в этом положении такая трата могла быть необходима.

- Сукаблять! - сдавленно пискнул ос, когда моряна вырвала дверь, - Сукаблять!
Непрерывно повторяя одно и тоже выражение, он вжался в сидение, когда их водитель-масан выворачивал машину к клубу. Только лишь когда Эдвард сказал своё приехали, он судорожно рванул ремень безопасности, и выскочил из машины. Конечно, честь воина требовала, что бы он свистнул свою стаю и с ножом наперевес и криком "Война!" на устах бросился в бой, но внезапное нападение, похоже, зверски сократило его словарный запас.
- Сукаблять!

- Тогда, раз мы уже говорим прямо, сколько людей в твоем отряде и сколько ты хочешь за службу? - Эти переговоры нельзя было назвать достойными ни за место их проведения, ни за его время, а потому их уже не испортить манерой говорить.

Однажды, путешествуя в поисках подходящей войны, принц Небукад пришел к воротам города Аймас, где войны не было, но были изобильные рынки для его воинов. Чиновник же градоправителя, стоявший на воротах и собиравший пошлины, запретил въезд и солдатам, и принцу, ведя себя непочтительно, словно с нищими.
- Как можешь ты так обращаться к гирмави месфину, принцу крови! - возмутился Вазен Телгай, командир его личных стражей, но Небукад не показал гнева, несмотря на оскорбления.
- Если мы не можем въехать в город, мы встанем лагерем и купим необходимое в пригороде, - сказал он, - Пусть это и займет у нас больше времени.

А в это время у Аймаса и правда был пригород из маленьких домов, где жили бедные люди и где был свой маленький рынок для тех, кто не мог покупать под защитой стен. Расположив своих людей так, что бы те не мешали жителям и что бы жители не мешали им, принц накинул темный плащ и отправился гулять.
Остановившись в тени дерева, Небукад вдруг услышал, как женщина отчитывала молодого человека.
- Если у тебя не лежат руки ни к какой честной работе, то иди хотя бы в ту банду разбойников, что встала здесь лагерем, и уедь вместе с ними. Пусть я умру одна, но хотя бы ты перестанешь позорить меня!
- Мои люди не разбойники, почтенная мать, - сказал строго принц, подойдя к ним, - Однако мне хотелось бы знать, за что ты так отчитываешь своего сына.
- Я вдова, и после смерти мужа он один, кто остался из моей семьи, - ответила та, - Однако он приносит мне лишь горе. При рождении моему сыну было предписано красть и отнимать у людей их деньги, и он оправдывает это предсказание каждый день. Мои соседи стыдят меня за него, и я подумала, что вступив в твой отряд, месфин, сын хоть так найдет себя в жизни.
- Воры среди солдат мне не нужны, - ответил Небукад, - Но я посмотрю,что могу для него сделать.
Раскинув жизнь юноши по науке звезд, он покачал в удивлении головой, и сделал это ещё и ещё раз. Каждый раз получая одинаковый ответ, он прекратил попытки.
- Действительно, мать, судьба не благоволит его рукам, - сказал он в задумчивости, и та разочарованно вздохнула. Затем он ещё подумал, и велел её сыну поговорить с ним, и нашел его неожиданно сообразительным.
- Ну, теперь я знаю, что делать, - повеселел Небукад, и все то время, пока его войско собиралось в новое путешествие на север, обучал того счету и грамоте. Научив его необходимым началам, он велел тому попытать себя в счетоводах.
- И правда, - удивленно сказал Вазен Телгай, которого заинтересовало это дело, - Ведь те не работают руками, и теперь ты сможешь жить честно, не нарушая воли звезд! Поистине мудро, месфин! - воскликнул воин, но Небукад лишь улыбнулся.

Уйдя на север и приняв участие в нескольких тамошних войнах, меридазмах Небукад вернулся в восточные земли. Случилось ему по дороге проходить мимо города Аймаса, где он решил дать людям отдых и купить необходимое.
- О, почтенный месфин! - услышали принц и его командир стражи от чиновника на воротах, и Вазен Телгай удивленно воскликнул:
- Нгеш Нигисте! Принц, да ведь это тот человек, которого ты обучал грамоте! Начальник врат, я смотрю, наука и вправду пошла тебе впрок!
- И вправду, - ответил чиновник, бывший прежде оборванцем, - Войди же в город, месфин Небукад, и можешь взять с собой сотню воинов для почета и помощи.

Они так и сделали, и быстро закупили все необходимое в нужном количестве, а напоследок провели ночь (все, кроме, увы, воинов) в доме чиновника, где были радушно встречены его семьей.
Уже покинув город, Вазен Телгай, проверяя таблицы, вдруг удивился:
- А ведь он обманул тебя, месфин, и собрал с нас лишние пошлины! Украл деньги своего благодетеля, позволившего ему найти честную работу без применения вороватых рук! Но как же так, мой принц?
- Вором он был, вором и остался, - ответил Небукад, - Так было ему начертано звездами, и я никогда не говорил обратного, мой Вазен. Он плутовал каждый день на своем посту, и стал сборщиком пошлин, одним из главных разбойников во всем Аймасе. А прежнего чиновника, который нас оскорбил в прошлый раз, этот пройдоха оболгал и принудил бежать из города, - добавил принц, - Теперь тот перестанет плевать на тех, кто был изгнан из своего дома.

С полицейскими действительно неудобно получилось. Возможно, стоило бы остаться тут и поговорить с ними, ведь не зря он является джедаем-консулом, в конце концов. Однако Гил Танау тоже умеет вести переговоры, и вдобавок, наверняка наделен подходящими полномочиями. И потом, он ведь и в самом деле ранен.
Осторожно ощупывая ожог и прикидывая, как лучше всего ликвидировать его последствия, "генерал Эмзан" погасил голубое лезвие своего шото и направился обратно к спидеру. Только его новообретенное внутреннее спокойствие позволило ему не поморщиться, услышав это обращение. Орден джедаев не должен был вступать в войну. И уж тем более джедаи не должны быть генералами и командовать армиями. Позиция генерала подразумевает принятие разных решений, в том числе и таких, которые не сочетаются со следованием светлой стороне Силы и поддержанию мира в собственной душе. Это опасный путь, и каждый заплутавший на нем джедай может стать для Республики опасностью не меньшей, чем темный лорд Дуку и его злополучные ученики.
Фере остро осознавал, что это не меньше, чем к другим, относится и к нему самому. Тем не менее, он не мог отказаться от своих задач. Долг перед Республикой, которую его орден поклялся защищать, и перед её гражданами взывал к нему, и множеству разумных существ на множестве планет требовалась помощь джедаев. А их с каждым днем войны становилось все меньше и меньше.
Безумие, в котором Галактика пожирает сама себя.

Ранение, полученное им, оказалось неопасным. Если бы оно было нанесено кому-либо ещё, то Эмзан бы вылечил его с помощью Силы, но нельзя передать собственную жизненную энергию самому себе.
Роба, к сожалению, пострадала заметно серьезней. Прожженная бластером дырка оказалась слишком велика, что бы её просто заштопать, и, очевидно, придется ставить заплату. Джедай с заплатой на робе может выглядеть не слишком серьезно. Возможно, придется попросить местных об услуге.

Пассажиры спидера - те, кто из него не вылазили - кажется, не слишком пострадали. Сенатор была, судя по ощущениям, в полном порядке, равно как водитель и представитель местного Совета. О состоянии дроида ему было трудно что-то сказать - дроиды, увы, не самые четкие объекты для наблюдения Силой. Но он вроде бы вел себя уверено.
А вот клон, Альфа-43, кажется, получил небольшое ранение. Сперва Фере вообще не чувствовал клонов силой и таким образом, совершенно не видел их, что его немного шокировало, но теперь он все-таки преодолел эту проблему, хотя для этого понадобилось какое-то время.

- Госпожа Адаен, господин Ниасс. Все в полном порядке. Полагаю, мы вскоре продолжим свой путь, - он постарался ободрить пассажиров, хлопнув любезно наполненный кем-то (Эмзан подозревал дроида) стаканчик. Потянувшись к бутылке Силой и налив себе ещё один (одно из высочайших достоинств телекинеза), Фере повернулся к "Амону":
- Вы, кажется, ранены. Не шевелитесь, - джедай положил руку на клона и почувствовал, как к тому перетекает его энергия.

Похоже, ему понадобится и третий стаканчик.

Торжественное приветствие посланников Республики было в буквальном смысле оглушающим. Рев оркестра и крики толпы (обычно это описывалось как "рев толпы", но в сравнении с с самоотдачей оркестра это были все-таки всего лишь крики) разносились над космопортом, озвучивая надежды жителей на то, что делегаты не сходя с места решат все охватившие планету проблемы. Словно кто-то внушил им такие такие идеи. "Словно. Да", - мимоходом подумал Фере. мысль, которая в другое время заставила бы его вздохнуть, сейчас лишь скользнула по поверхности успокоенного медитацией сознания. Для того, что бы как можно лучше подготовиться к первому дню на планете, джедай решил максимально напрячь свои провидческие способности, и целый час провел в своей каюте за упражнениями. Новоообретенное спокойствие оказалось приятным бонусом.
Остальные мысли, обычно тревожные, так же не проникали в его разум. Действительно, он предпочел бы тишину библиотеки с её задумчивыми посетителями и предупредительными слугами-дроидами, однако мысль эта не вызвала никаких сожалений. Понимание того, что неудача их миссии, вполне возможная с учетом обстоятельств, оставит эту планету в хаосе войны, не вызывала ни капли скорби или страха. Фере был спокоен так, как не был ни разу со дня Битвы на Геонозисе, в которой погибли мир в галактике и мир в душе Эмзана, не говоря о жертвах среди солдат.

Совершенно спокойно он воспринял и собравшуюся тут толпу, и неуместно торжественную встречу. Так же спокойно он обдумал неожиданную смену маршрута и высказал свои соображения на этот счет:
- Ничего страшного, господин Ниасс. Это в высшей степени информативный маршрут, позволяющий нам увидеть проблему иммигрантов самым наглядным образом. Со стороны Комитета за права было очень любезно заставить службу охраны повезти именно этой дорогой, - в голосе джедая не было ни капли иронии или издевки.
Он не добавил, что ещё более наглядно проблема мигрантов проявит себя, если те сейчас нападут на спидер с делегацией. Судя по всему, остальных тоже посетила эта мысль.
Ощутив течение Силы вокруг себя, Фере начал осматривать (насколько это понятие применимо к миралуканцам) улицу за окном машины, пытаясь понять, откуда может исходить опасность.

- Хорошая штучка, коротышка, - сказала Асия, ввзесив в руке розовое отражение чьего-то либидо, - Но тебе она больше не понадобиться.
Засунув розовый самотык в розовый же рюкзачок, горничная поправила немного растрепанную одежду и осмотрелась. Очевидно, этот лес таил в себе много приятного и, хм, приятного в другом смысле, и его стоило бы исследовать и дальше. Возможно, она найдет тут кого-то из лагеря? не может же быть так, что бы она единственная зашла в этот лес.

- Ничтожество! Грязь! Животное! Шлюха! - каждое слово Асия сопровождала ударом плетью. Вплетенная в неё стальная проволока гарантировала, что наказание не будет легким. Остановившись, она ткнула носком сапога в промежность гоблинши и тут же недовольно уставилась на свою обувь.
- Мокрая свинья! Посмотри, как ты запачкала мой сапог! Слижи это немедленно! - и, пока Тамани была занята, она повернула плеть рукоятью вперед и засунула её в зеленую потаскушку.
- А после того ты вылижешь начисто мой кнут, поняла?! - крикнула Хаджиосманович, начав двигать им в своей новой игрушке. А ведь тут можно недурно развлечься, ха.

- Ушел по английски, - констатировала горничная, вставая и оттирая себя от следов проигранной стычки. Ушки она снова спрятала в карман, и поближе переложила свой большой нож Боуи - в следующий раз она будет гораздо осторожнее.
Хотя, нельзя сказать, что ей это совсем не понравилась - работа горничной, особенно у такого Хозяина, как её, предполагала всякое. и это был не худший вариант. Но...
- Мог хотя бы поцеловать на прощание, - надула губы она.

Одернув платье, Асия, осторожно ступая, продолжила путешествие по лесу. Интересно, что ещё тут можно увидеть?

- Тебе нравится! Хочешь ещё? Надо просто подождать.

Убрав руку из-под юбки, горничная взялась за вырез платья, потянув его вниз, игриво улыбнувшись.
- Терпение, терпение. Все пойдет своим чередом.

Качнув ещё раз грудью, она достала из кармана фартука неко-ушки и выверенным движением надела их. Затем, поднесла руку к лицу и лизнула её, беззащитно улыбнувшись.
- Nyan?

- Жаль, что воронов нельзя, как других гостей, затолкать по шестеро в одну клетку, - вздохнул мейстер, - да и рыцари тоже не очень хорошо переносят подобное обращение. Возможно, в замке стоит построить дополнительную башню? Назовем её "рыцерятней" или "гостятней" - как тебе названьице?

Раздраженно пригладив волосы и поправив шапочку, он забрал у Джаиля свиток. Осмотрев печать в попытке узнать, кому она может принадлежать, он сломал её.
- Посмотрим, что нам принесла судьба на черных крыльях. Надеюсь, не новости о том, что кого-нибудь опять напали на Костяном.

История со взятием Анкора для Тудвола была полна уроков и ценного опыта. Судьба Вито, например, могла бы послужить отличным материалом для моралите о вреде безрассудства и веры в собственную неуязвимость, вздумай мейстер его написать. Раны Истана Коргайля и Риккарда Сэнда были демонстрацией того, что даже оправдавший себя риск взимает плату, а не проходившая хромота трофейной кобылы Буревестника - что эта плата порой долго дает о себе знать. Мертвый бандит Штормред воплощал этот урок доступнее всех.
А хуже самого риска была неподготовленность. Любая проблема, которую человек встречает с пустыми руками, является в два раза сложнее такой же, но к которой этот человек готов. Этот урок Тудвол вынес, выезжая лечить раненых на Костяной.

Из всего этого он сделал важный вывод - жизнь полна неожиданностей и иногда коротка. А значит, во-первых, стоит быть предусмотрительнее, и во-вторых, успевать пользоваться теми благами, которые есть в настоящий момент.

Благодаря новоприобретенной предусмотрительности он все ещё советовал лорду Эшету, и ни разу не вверг его в неприятности, что уже свидетельствовало об успехе начинания. не отказывал он в советах и другим, когда у него было время, а времени, когда он ничего не делал в замке у него было теперь немного. Тудвол посещал библиотеку, в основном пытаясь закрепить полученный хирургический опыт, читал более увлекательные книги, выходил гулять в город (пропуская кружечку-другую и иногда даже оставаясь там на всю ночь), ездил верхом.
Помимо этого он занимался со своим помощником Джаилем к обоюдной пользе - паренек обучался грамоте, счету и другим нужным вещам, а сам мейстер осваивал тонкости заботы о птицах. Хоть он и не овладел пока этим искусством, возня с воронами и верховые прогулки натолкнули его на новую мысль. Вскоре после этого озарения у сокольничьих появилась лишняя морока - самка тетеревятника по кличке Мята, которую Тудвол брал с собой, выезжая из замка. Мастером-охотником мейстер, разумеется, не стал, но неудачи его пока что радовали не меньше успехов - по-своему, конечно.

Таким образом, благодаря своим ученым занятиям и новым развлечениям мейстеру и до открытия турнира не приходилось скучать.

С приближением турнира, однако, число его обязанностей неумолимо росло. Все чаще Тудвол ограничивался полным сожаления взглядом, бросаемым за окно, и продолжал корпеть над счетами, проверяя число гостей, турнирных пик, бочек с элем и всего остального, что должно было быть сосчитано.
"Если Мать смилостивится, сегодня никто не приедет и не привезет никаких забот. Всего лишь день без гостей, Мать, единственный день."

Как долетели, такой и лагерь. Вместо охуевших русских тут были охуевшие пехотинцы, из-за которых нельзя было даже пожрать в столовой и вообще приходилось держаться кучкой. И спать надо было не в холодильнике, а в раскаленной палатке.
Хотя и положительные моменты тоже были. Во-первых, палатка все-таки чуть покомфортнее холодильника, да и в остальном... Пожрать можно было и пайки, тем более, что с собой у Мазура было два M178, помимо сухпая в нажопнике. Как чувствовал, когда их притыривал. С местными яблоками нормально всасывалось.
Ну и главное в лагере это то, что он лагерь. Есть свободное время, которое можно потратить, и есть на что его тратить - даже если в город не выпускают. И не только время, если есть желание.

В первую очередь Чеслав занялся трофеями - ему удалось оставить за собой и "масган", и сломанный нож, хотя для этого пришлось приговорить треть фляги с Роачем. Можно было бы и больше, но он решил приберечь запасы.

Нож он, кстати, пытался починить, но особым успехом дело не увенчалось. У него было кое-какое образование, и руки росли из нужного места, и на сборке-разборке оружия он показывал недурное результат, но у всех умений есть свой потолок. В итоге ему все же удалось собрать нож и заставить его так-сяк работать, но гордости за свой труд у Мазура это поделие не вызывало. Все-таки нож сильно повредило взрывом, и инструментов у него нужных не было. Хотя выглядел он грозно, и, если не считать склонности к заклиниванию, им даже можно было пользоваться.
А ещё у него не было ножен.

Впрочем, это опять-таки был лагерь, а в лагере можно достать что-нибудь полезное, если помнить нехитрую истину про "спасибо" и "карман". Охотнее всего в этом лагере принимали к оплате сухпайки, но отдавать в таком положении собственную жратву Мазур не собирался. В итоге он все-таки получил ножны и для нового ножа и для старого GERBERа, и даже же приличную поясную кобуру с подсумком под "масган", отдав за это сорок родных зеленых - колониальными разжиться Торпеда забыл.

Пистолет, правда, вместе с кобурой отдал рыжей - она как раз без бэкапа была, а он и с ножами себя уверенно чувствовал.

В остальном время пролетело, как обычно - упражнения, круги вокруг лагеря, несколько спаррингов с другими мотострелками и танкистами. По такой жаре было бы недурно и поплавать, но бассейном командование не озаботилось.
Словом, заскучать он не успел.

— Однажды, после тяжелого варп-перехода на Stormwind ко мне подошел войдсмен и спросил: "Отчего Император позволяет ужасам Варпа терзать проходящих сквозь него?". Он был измучен подавлен трудным путешествием, как и все остальные на корабле. Такие сомнения не посещают людей, проживающих жизнь, не отрываясь от притяжения родной планеты. Тем же, кто, подобно нам, странствует от мира к миру и лицом к лицу сталкивается с опасностями пустоты и Варпа, Furor Immaterialis, такие мысли хорошо знакомы.
— Что бы ответили ему вы? Что ответил ему я?
— Ответ этот лежит на поверхности: Император дает всем нам силы противодействовать злу, но не выполняет нашей работы за нас.
— За тысячи лет до моего разговора с этим человеком и за тысячи лет до этого момента, воины человечества сражались в одном из Крестовых Походов. Им противостояли грязные порождения пустоты, настоящие комки мерзости, вселяющие ужас в неподготовленных и порабощающие людей, используя их, словно скотов. Те, кто воевал в рядах крестоносцев, сталкивались с кошмаром, который мы не можем себе даже представить.
Но разве они бросали оружие, взывая к Императору, что бы тот защитил их? Разве пришел бы на помощь к таким трусам сам Создатель, в доспехах из света и мечом из огня? Нет и нет.
— Они не сдавались и хранили в своих сердцах то, что сильнее любого оружия и дороже любого сокровища - Веру. Преисполненные ею, они вставали в полный рост перед лицом Terror Malignati, их врага, и смело встречали его огнем своего оружия и пламенем своих сердец. И одержали победу. В минуты, когда все казалось потерянным и когда тьма готовилась поглотить смельчаков, лишь самый верный и самый преданный из них оставался неколебим. И вера его была столь велика, что когда вражеское оружие сразило его долу, умертвив, он Воскрес и вновь повел своих воинов в бой. И сила свершившегося Чуда была столь велика, что враг расселся и обратился в прах.
— Эта история известна всем и каждому, и человеком этим был Святой Друзус.
— Урок, который он преподает нам всей своей жизнью, гласит: "Каким бы испытаниям не подвергался человек, каким бы слабым он не казался в сравнении с тем, с чем борется, вера, упорство и самоотверженность способны их преодолеть".
— Наполненные верой, Fide, люди выживают в страшнейшем пламени войны, extinxerunt impetum ignis, избегают лезвий мечей, effugerunt aciem gladii, спасаются из жадной пасти зверя, obturaverunt ora bestium.
— Как же именно помогает нам Император? Как он защищает нас?
— Глупец, услышав мои слова, может сказать: святого Друзуса уберег не Император, его уберегла собственная вера, а верить можно во все, что угодно.
— Я действительно встречал людей, верящих в самих себя, в крепость своей руки, надежность своих орудий или поддержку близких. Все эти вещи являются достойными, но разве способны столь хрупкие предметы быть путеводными вехами человеческой жизни? Нет!
— Для человека Император подобен маяку. Всем нам, знакомым с пустотой космоса, известно существование Астрономикона. Этот чудесный источник света озаряет ничто, позволяя людским кораблям, в том числе и нашему, путешествовать от звезды к звезде, не сбиваясь с пути.
— "Астрономикон помогает только офицерам и навигаторам", возразит мне кто-нибудь, "он не предназначен для простых моряков или сухопутных".
Да. Но неужели Император ограничен одним лишь Астрономиконом?
— Свет, излучаемый нашим Повелителем, освещает каждое его дитя, каждого из нас. Этот свет доступен всем, и вера является курсом, прокладываемым от сердца человека к сердцу Божества.
— Вот что такое вера. Вот что такое защита Императора. Это способность идти истинным путем и силы на то, что бы не сбиться с него. И силы эти заложены в нас от рождения, ибо каждый из людей является Его детищем, созданным по его Божественному проекту. Нужно только найти их в своем сердце.
— Во время нашего путешествия мы подвергались невидимой опасности, invisibilem enim tamquam videns sustinuit, но преодолели их. Преодолели, потому что могли. Преодолели, потому что были ведомы незримым светом нашего Божества.
— И до тех пор, пока великий огонь Императора и пламя в сердце человека светят в согласии друг с другом, пока человек этот держится праведного пути и не сходит с него на темную тропу ереси, он найдет в себе силы противостоять любой опасности. Мы все найдем в себе эти силы.
— Да пребудет благословение Отца с каждым из вас.



Завершив свои слова традиционным жестом аквиллы, Бертахар сошел с амвона и проследовал во внутреннюю часть храма, вплоть до своего личного кабинета. За кафедрой его сменил другой служитель — дальнейшее уже не требовало его личного присутствия. В другой ситуации, конечно, он провел бы обряд до конца, но сейчас у него было чем заняться и о чем подумать. Исповедник сел за свой рабочий стол, отодвинул в сторону бумаги и датаслейты и уставился на свое отражение в лакированной столешнице.

Кто мог ожидать, что такой талантливый скульптор поддастся вдруг шепотам варпа, да ещё и проявит это таким зловещим образом. В том, что в проблеме со статуей виноваты варповые галлюцинации, Мамертин не сомневался. Он не первый был на корабле, и путешествовал много, поэтому знал кое-что о изменчивой сути Имматериума и о мерзких помутнениях сознания, которые он вызывает. Вполне возможно, что Гнею действительно было видение от Императора, но влияние запредельной дряни с той стороны поля Геллера исказило его. Он не проявлял прежде никаких отклонений. А потому едва ли это было влияние скрытой ереси, подхваченной им на родном мире или в паломничестве. Возможно, ему, Мамертину, удастся наставить его на истинный путь, и тот исправит свою ошибку — хотя статуя не станет, наверное, такой красивой, какой могла быть. Но все равно что-то можно придумать. С камнем не произошло ничего необратимого, как, возможно, и с работавшим над ним мастером.

Внезапно Лейтфрид поймал себя на мысли, что оправдывает скульптора только потому, что не хочет выпускать из рук его талант. Возможно — но так ли он неправ? Храм должен внушать благоговение, что бы выполнять свою общественную роль. Одним из главных заветов Имперского Учения было следование воле вышестоящих, и помпезное величие церквей помогало донести эту мысль до простолюдинов. Он должен содержать зримые, осязаемые символы благости, доступные даже самым примитивным умам. Статуи и иконы были не менее важны, чем проповеди и молитвы, а может даже и более — они были внятны даже тем, кто не мог вникнуть в слова, возглашаемые с кафедры.

С этой точки зрения Маркус Гней был крайне полезным, и неразумно было бы избавляться от него до того, как он... Выработает весь свой ресурс. Направляемый должным образом, он может создать ещё немало нужного, прежде чем нечистые видения варпа окончательно сведут его с ума. С другой стороны, позволять столь слабому духом человеку заниматься столь важным делом было опасно. Порочность этого его творения открывалась любому, имеющему глаза, но ведь и в будущие его труды может вкрасться некая нечистота. И если она пройдет незамеченной, то может подспудно внести в сознания паствы крамолу, порожденную безумием мастера.

От таких мыслей Лейтфрид вздрогнул. Ересь может вырасти и не из такой мелочи. Самое ничтожное семя зла усиливается стократно, если находит пристанище в стенах Его Храма. Менее гибкий священник, из которых состояло тело Церкви, из этих соображений уничтожил бы и статую, и её создателя, и остальные его труды. Просто на тот случай, если в них уже прокралась частица мерзости, не замеченная ранее.

Однако люди негибкие миссионерами не становились. А он, Мамертин Лейтфрид, им был. И на нем лежал долг больший, чем на большинстве планетарных священников. И решить этот вопрос он должен максимально взвешенно.
В его власти была судьба этого злополучного скульптора, и у него было несколько вариантов дальнейших действий. Так, к примеру, он мог либо сделать выводы, либо назначить епитимью, либо даже вынести приговор. Все нужные выводы он уже для себя сделал, и отныне за скульптором следят надежные люди, и будут следить за ним до конца его жизни. Но выводами ограничиться в этом случае никак нельзя. Оставались покаяние и приговор. Может ли он осознать свою вину, доступно ли ещё ему спасение? Возможно ли для него очистится от совершенного им и исправить сделанное?
Бертахар раздраженно забарабанил пальцами по столу. Фраг! В Каликсисе у него не было таких проблем. В Упорядоченной структуре церкви сектора всегда оставалась возможность передать вопрос кому-нибудь ещё, но не здесь. В церковной иерархии корабля не было никого выше Мамертина, а передавать такой вопрос нижестоящему — даже не смешно.

Ладно. У него ещё есть время, а пока можно заняться другими делами.

Он вызвал к себе одного из подчиненных ему жрецов, «дежурно» ожидавшего другой комнате.

— Пора разобраться с этими... тенями. Нужно вычистить эту мерзость, что бы она не отвлекала нашу паству от её долга. Люди должны видеть, что мы клир защищает их, - повертев в пальцах какой-то датаслейт, он продолжил, - Так что там, их видели в каком-то одном отсеке? Или они появляются по всему кораблю?

Шел шестой день второго месяца от зимнего солнцеворота, как провозгласил морохуве-атмар, и вечером этого дня Энакофулмё, благородный, призвал к себе своих ближайших соратников в малый зал Анеуро.

Все друзья его и доверенные собрались в глубине вырытого в горе дворца, освещаемой лишь лампами крокодильего жира и смолистыми свечами. Свет их отражался от блистающего стеклом плаща правителя и многочисленных браслетов его жены, сидевшей неподалеку и тихо игравшей на флейте.
Другие присутствовавшие - ближайшие к нему жрецы, советники и самые мудрые из телохранителей - свободно сидели в комнате на коврах или низких стульях. Каждый из них мог свободно подойти к столу и взять с него маисовую лепешку, или полоску мяса, или зеленый папоротниковый ус, каждый мог выпить воды из кувшина или грибного отвара из кубка.

Энакофулмё, справедливый, со своего каменного трона сказал:
- Я слышал, что зиабини, не подчиняющиеся нашей власти, беспокойны на границе и волнуют своих сородичей в земле Кусуфирифа. Говорят об этом и в народе - я слышал об этом от моих людей. Тамкарони взволнованы, и ввозить маис из той земли затруднительно.
- Мои вопросы к вам, мои мудрые советники: стоит ли мне приказать моим тамкарам торговать не с западными землями, а с северянами, что в землях вверх по реке? Стоит ли мне созвать ополчение и сокрушить дерзких? Есть ли у нас достаточно людей для этого? Не выльется ли это в большую войну с теми, кто живет южнее зиабини и не сокрушат ли те южане нас?

- Твое здоровье, - негромко, что бы не разбудить Коргайля, сказал мейстер и торжественно отхлебнул вина из фляги, а затем протянул её Джейми.
- Держи. Я же вчера твою флягу у тебя забрал, пусть и под доброе дело. Так что пользуйся моей.

Небольшая жертва, тем более, что во время работы ему не следует пить. А на потом есть ещё одна, в седельной сумке.

- Теперь пора навестить нашего сера Буревестника. Где, говоришь, он лежит?

- Ну что, друг, мы с тобой, кажись, проспали все самое интересное? К счастью для нас, - пробормотал, все ещё зевая, мейстер, обращаясь к Клену. Конь не был слишком уж внимательным слушателем.
- Знаю, знаю - я ничего для тебя не припас. Увы мне, такому бессердечному.

Впрочем, Тудвол не ожидал, что ему придется оставаться в лагере на ночь, а затем утром ехать в Анкор. Хотя по уму следовало ведь. Как-никак, он присутствовал при обсуждении плана нападения. И тем не менее ему почему-то заблажилось перед отъездом, что он вернется в замок до темноты.
Вышло, естественно, по-другому.

- Хоть себе еды взять не забыл, бестолочь. Не косись, не косись так. Тебя тоже наверняка мальчишки покормили. И как приедем, сам найду тебе чего-нибудь. Обязательно.

Чего он зато забыл взять с собой, так это снадобий побольше. Оставил почти все в замке, балда, и к тому же половину из взятого уже на здешних раненых израсходовал. Придется выкручиваться.
Помимо скорого завтрака сдобренного вином из фляги, он успел с утра расчесаться и даже умыться в ручье. Проверив состояние своих раненых (а то могло случиться так, что кто-то из них за ночь отдал Семерым душу), он задумался, не сменить ли ему вчерашнюю робу на запасную, как в лагере появился гонец с посланием от, слава Семерым, победителей. Замок взят, враг повержен, а победители (и самые важные из побежденных) нуждаются в заботах верного лекаря. Как и предполагалось. Эх.

- В путь отправляться пора мне приходит, и верному другу Звоном подков по дороге нести меня вскачь предстоит, - продекламировал он, садясь в седло. Жеребец классическую поэзию проигнорировал.
- Если управимся достаточно быстро, ночевать будем уже в замке, раз тебя больше интересует проза жизни. Вперед!

"Ну все, труба". Такое хорошее место, красивая зелень и вдруг все - херак, из под земли лезут противокосмические пушки, потом взрывы и все кругом в ебаном говне. Натуральный ад на земле.
"Да простит меня Создатель", - подумал Подольски и отогнал эти мысли. Не может быть никакого ада на земле, нет такого в Книге.
"Огонь Божий упал с неба и опалил овец и отроков и пожрал их; и спасся только я один, чтобы возвестить тебе", - так сказано в Писании. И сказано же, что Иов тогда не сказал дурного о Боге. "Кто может сказать, за что испытывает нас Творец? Кто возьмет на себя такой грех гордыни?", - подумал Подольски, надевая маску и ускоряя бег. Надо принять и пройти через все, что послано Господом, без ропота. И тогда спасен будешь.

- Щаз дам в голову, - отозвался хорошо поддавший в полете Ос, но в машину все-таки сел. Лимузин, надо ж ты. И нигры услужливые, торбы таскают туда-сюда. Не такой хуйни он почему-то ожидал от ЮАР, не такой. Heart of Darkness, блядь.

Никогда не летал. Ну, то есть когда совсем мелкий был то летал раз. К родственникам в Россию. Забыл машинку игрушечную в самолете и плакал потом.
Маленькие трагедии подстерегают нас на каждом шагу, такие дела.

"В Абу-Даби, в Абу-Даби, сидит под пальмами Абдул-Али; он курит план и чтит Коран, и продает не на рубли" - как поц какой-то пел, типа Трофима. Но другой. Но та же хуйня, "шансон" для челноков.
"Ну хоть сами без баулов летим, а то прям ваще привет девностым"

Впрочем, и про песню, и про проебанную в детстве машинку он уже успел всем рассказать. Тут дела гораздо интереснее нарисовались.

- Хлопцы, так, ёпта, посоветуйте что-нибудь вкусное, а? А то я в этих мажорных штуках не разбираюсь нихера.

Красивое место, прямо сады Эдемские из Книги. Пальмы растут, кусты зеленые. Вознесение потусклее будет, но - то святая планета, единственное место, откуда можно попасть в Рай прежде Страшного Суда. Если, конечно, снизойдет на тебя благодать.
На Подольски вот не снизошла, потому он на флот и записался. Хотелось ему миры другие посмотреть, любопытство суетное потешить. Суета сует все это, конечно - кто ж Экклезиаста не читал? Но хотелось же.

А красиво все-таки. Ради такой красоты можно и с безбожниками от звезды к звезде летать. И приказы выполнять. На вахте торчать. В трюме корячиться. Драить, что б горело. Боцмана выслушивать, мурло эдакое. И фенриха. Эх...

- Так точно! - отозвался Подольски на приказ последнего.

Вахта это так себе развлечение - ходишь, смотришь, нихуя не делаешь. Но - за залет на вахте огребаешь, как за три других. Так что никаких залетов.
Внизу вообще-то неплохо, только света маловато. Проходя мимо трюма Подольски улыбнулся - как-никак, тут работа прошла мимо. Лучше с повязкой на рукаве по коридорам ходить, чем лишний раз надрываться. От работы Элайджа (или Элияху, как иногда называла его мать) не бегал, но очень хорошо усвоил значение слов "лишний раз". На флоте много чего происходит "лишний раз" - вон в том же трюме колупание. Сначала туда все эти ящики занесли и поставили, а теперь ребята их двигают туда-сюда второй день подряд. Потому что сразу поставить, как надо - или решить, как оно, это "надо" - нельзя.

В лазарете тоже чего-то делают. Док и гэбоид с "черными". Бог их знает, чего они там творят. Учоных этих набрали на корабль зачем-то. Но док лучше чем другие smartpants, хотя бы людей лечить может. Остальные просто безбожники.
В Рейхе, кстати, все безбожники - кого ни спроси, или в Бога не верят, или Библию толкуют как-то вывернуто. Хотя что там толковать? Все как есть, так и понимай. Но smartpants самые безбожные, потому что ещё и считают, что знают лучше, чем в Библии написано. Гордыня. Большая гордыня.

Обезьянничают они, тут и там знаний нахватаются, что как делать, а туда же - учоные! Но умеют много, тут не отнять.
Вот, например, летим же. Чудо Господне. Когда ещё пращуры с Божьей помощью добрались так же до Вознесения. А в Рейхе, хоть и безбожники, но тоже могут. Велико попустительство Господа к ним. Милосерден теперь Он к безбожникам и язычникам. Дела.

Идея пойти двумя группами не привела Карантоха в восторг, но и отвращения не вызвала. Скорее всего, эта предосторожность будет излишней. Если кто-то следит за этим номером, то он уже знает, что они вместе и разделением его не обмануть. С другой стороны, если помещение чисто, а следить будут за тем, кто назначил им встречу, может, от идеи Праетуса и будет толк.
- Пускай так, - пожав плечами, он достал из своей сумки сверток с вещами и отправился в другую комнату, где принялся переодеваться. Трид не был гением маскировки, но это особо и не требовалось - что бы быть незаметным, нужно просто выглядеть достаточно обычно. Сейчас они находятся на среднем ярусе, а значит, и выглядеть нужно так же, как и обитатели среднего яруса. Мешковатая серо-коричневая куртка среднего качества, широкая дешевая рубашка под неё, такие же штаны - Карантох всегда носил такую, чересчур просторную одежду, поскольку под ней прятал свой бодиглов. Стандартная практика для телохранителей, агентов или наркоторговцев.
В такой одежде не привлекал внимания даже его пистолет. Айронтэлон был тяжелой, флотской моделью, которой офицеры-войдеры любили бить нерадивых подчиненных по пустым головам. Глушителя для такой пушки не предусматривалось, и она была тяжелее тех же лазерников, которые они тут нашли, но... Во-первых, это был не просто пистолет, а приносящий удачу талисман; во-вторых, Карантох так и не научился толком стрелять из лазерного оружия, так что даже если бы и захотел, то не смог бы его сменить.
"Хотя обычный стаб-ствол нужно будет купить обязательно. На всякий случай. И набор грима - у Медичи есть такой. Полезная вещь." - в очередной раз пообещал себе Трид.
Одежда, два пистолета - Irontalon у пояса и ещё более тяжелый веббер под курткой - он готов.
- Я готов, - прокомментировал он очевидное, входя обратно, - Не забудьте сжечь письмо и закрыть тайник.

Можно отправляться.

Когда заговорил техножрец, Карантох чуть не вздрогнул - как, впрочем, и всегда в таких случаях. Потерев лысину, он откусил фильтр у сигареты, выплюнул его и сделал ещё одну затяжку. Речь Медичи он по привычке пропустил мимо ушей, а вот слова Орбис ему нравились чем дальше, тем меньше

- То есть, об остальных агентах речь даже не идет. Они, значит, либо ничего не знают, либо ничем не помогут, либо вообще их нет, - это был не вопрос, а утверждение. Ещё раз сплюнув, уже приставшим к языку содержимым сигареты, он продолжил:
- А комиссия, соответственно, будет ставить нам палки в колеса и следить за тем, как бы мы чего интересного не узнали. Скорее всего, нас будут прослушивать. Не еретики даже, а гильдейцы и ребята из Муниторума. В силу своих маленьких мокреньких страхов перед большой ревизией.

Ещё один повод не любить благородных и прочих шишек - эта вот их привычка ради собственных мелких политических дрязг ставить под удар все остальное. Ну, там, судьбу планеты, Свет Имперских Истин, все дела. Вдобавок к тому факту, что все шишки гораздо богаче Карантоха и родились с серебряной ложкой во рту. И в жопе тоже.

- Других ресурсов Ордо нам в распоряжение тоже не предоставит? Конспиративных квартир или других мест, как вот это - что бы поговорить без лишних ушей?

- Я бы сказал, "подозрительно", - ответил Маттеус, имея в виду не столько взгляды кардинала, сколько ситуацию в целом. Сотрудники Инквизиции, как правило, не кричат ни с того, ни с сего. Не проявлял ранее такой склонности и Джон Грейт. Тем более, из-за грозы или взгляда военного.
Охотник, разумеется, сразу заподозрил ведьмовство - он встречал его козни и раньше. Правильнее сказать, что расследуя любые необычные происшествия, он всегда находил их причиной ведьмаков или ведьм. Каждый раз его выводы подтверждались признаниями подозреваемых.
С чего бы ситуации отличаться в этот раз?

Шерег невозмутимо расстегнул плащ и достал оттуда псиокуллум в виде тяжелых и неудобных очков непривычной формы. Водрузив их себе на нос он принялся рассматривать собравшихся в поисках признаков эманаций псайкерства.

Не успел уйти - гадина уколола ногу. Обидно. Обида - признак небезразличия, небезразличие - признак привязанности, а привязанность приводит к страданию. Ха!
"Привязанность не проблема там, где ходят мертвые, у которых что-то перекатывается под кожей. Что-то перекатывается под моей кожей. Я мертв."
Он мертв. Станет таким же, как оно. Это понятно. Нет никакой надежды. "Не нужно делать ничего с надеждой, нужно делать с мудростью и осознанностью. Кто же так говорил?"
Он мертв, но может помочь другим.
Труп и рука. Нет времени на обе цели. Труп вроде бы медленный. Рука точно быстрая. Рука опаснее.

"Ирландец" напрягся, и поймав взглядом бегающую руку в свете следящего за ней фонаря ("Он говорит?"), бросился на неё. Схватить и раздавить - размозжить руками или расплющить своим весом, раздавить кирасой об пол. Как получится.
"То, что я делаю - осознанно. Но мудро ли это?"

"Ирландец" вздрогнул.
- Не ори, не в лесу.
Второго он проглядел, надо же. Незаметный какой, ишь ты. И громкий. А первый дуба дал уже.
"С трупом пошептался - день прошел не зря".
Он сел и посмотрел на мертвеца. На шее и правда шнурок - висюлька.
"Талисман на счастье? Или сувенир на память? Память бы сейчас не помешала."
Встал, посмотрел на второго.
- Хороший вопрос. Сам-то ты кто?

Вдруг что-то стукнуло, и крепко. Кто-то ломится внутрь? Резко обернулся - рука, с глазами и с, мать его, хвостом! Прыгнула на женщину и впилась... зубами?
"Ебаный Христос! Ебаный Аллах!"
Он ничего не помнил и так и не понял, что здесь делает, но умирать вот так точно не собирался - это-то он железно знал. Тварь прыгнула снова и он тоже отскочил - прочь, в самую безопасную, на его взгляд, сторону .

"Ни тьмы, ни смерти нет для тех, кто верен Императору; Никто из слуг его не будет потерян вовек. Суди меня, Бог мой, ибо я предстаю пред Тобой нагим и беззащитным; Свидетельствую, что ни разу не отступился от заветов Твоих"
Эту молитву Маттеус повторял каждые полчаса с тех пор, как ступил на поверхность планеты.

Пульсирующие в небе врата в Бездну и омерзительные вспышки на горизонте были самым ярким проявлением врага, с которым Шерег сталкивался за всю свою жизнь. Могло ли происходящее объясняться только близостью Ока Ужаса, или в этом была повинна и ересь, нашедшая путь в величайший оплот Императора в секторе? Весь опыт охотника говорил, что подобный вариант нельзя исключать, и потому Маттеус относился ко всем с крайней настороженностью. Лишь другие члены команды пользовались его доверием, и, возможно, служители Имперского культа - но с ними он тут ещё не сталкивался.

Не доверял он до конца и кадианским командирам - как бы ни была велика их слава, но яд предательства способен проникнуть самые мелкие щели.

- У верных Императору нет неподходящего времени для Его Инквизиции. Всякий раз она приходит вовремя, готовая защитить их от врага внутреннего и внешнего, - ответил он на слова пухлого военного, но мысль развивать не стал. Вместо этого, он сделал пол-шага в сторону, как бы устраняясь и отдавая слово Дознавателю.

Уснул Тудвол не сразу, несмотря на усталость. Какое-то время он обдумывал слова Коргайля о том, что он мог бы "поучаствовать" в штурме в роли целителя. Может быть, его присутствие спасло бы кому-то жизнь - кому-то, кто не дотянет до этого лагеря после боя?
"Да что бы ты там делал?" - с внезапным ожесточением подумал он, - "ты же не лекарь, а счетовод. Не серебро, а золото." Но чувство вины все равно не покидало его. Удивительно - ещё вчера он даже не подумал бы о таком. Может, на него так повлиял вид раненых? Или то, что он смог для них что-то сделать?
В конце концов, между тем, что бы промыть и зашить пару ран в замке и тем, что бы сделать что-то действительно серьезное, оказалась большая разница. "Удивительно", - снова подумал он, - "Но, знаешь, даже если ты все же и лекарь, все равно от тебя не было бы никакого толку. Ты хочешь спать, у тебя слипаются глаза и трясутся руки".
Мейстер зевнул и устроился поудобнее. Вот завтра он с новыми силами займется своим новым ремеслом. Больше дырок, больше крови, больше сломанных костей и изуродованных тел. Красота. Проклятые рыцари.

Прислушавшись к тому, как кто-то копошится в палатке (он попросил Коргайля перед уходом, что бы кто-то заменил Джейми и обязательно проследил за рыцарем с сотрясением), он наконец успокоился. Представив себе бескрайнюю водную ширь теплого моря, разрезаемую носом корабля, Тудвол уснул, убаюкиваемый воображаемым шумом волн.

Ну, доброе утро. Проспал. Теперь нет времени, нужно спешить срочно в... Гм. Куда спешить?
"Дела. И где я? Лежать холодно, металл. На теле что-то жесткое, привычное... Кираса. Но без штанов. Где я могу быть в кирасе и без штанов в это время дня? Голова болит - пиздец"

Какой-то шум. Открыл глаза. Похоже, лежу на полу. Болит затылок - может быть, им об пол приложился? Потянулся рукой, приподнял голову, ощупал.
"Рядом кто-то есть. Дышит вроде. Спит как я? Почему мы тут? Кто-то сложил рядышком? Кто? Не тот ли, из-за кого затылок болит?"

Тот, второй, вообще почти голый. Трусы только и шнурок на шее. Видно плохо - темно.
Чуть в стороне - свет. там шумят, ругаются, кого-то бьют. "Кто бьет и кого? Не на следующий ли я? Подкараулил кто, застал со спущенными штанами - а теперь лежу тут, жду своей очереди? Блядь, ничего не могу вспомнить."

Ладно, не время забивать голову. Сначала нужно разобраться где он и что тут происходит, а волноваться или нет - будет видно по ситуации.
"Руки свободны, значит, я не схвачен. Но спешить на свет не стоит, это подозрительно. Обычно я не просыпаюсь с головной болью и без штанов на полу. Обычно я... Блядь!"

Он не помнит кто он! Прекрасно! Просто прекрасно! В голове всплыло только одно слово - "Ирландец". Волшебно.
"Ладно, отставить панику. Вначале оценить ситуацию, а все остальное - потом."

Второй, похоже, ещё не очнулся.
- Эй, просыпайся, - зашептал он.

Пожевав губу, мейстер сказал:
- Нам бы сюда ещё кого-нибудь, Джейми. Вон этому нужно просто лежать пластом, что бы его никто никуда не таскал и не трогал, а ещё ему надо почаще менять на голове комп... холодную тряпку. А мы с тобой будем слишком заняты, что бы бегать с ней к ручью и обратно.

Взяв у него линзу и пинцет обратно, он осмотрел рану этого рыцаря, вычищая из неё оставшиеся посторонние частицы. Джейми он тем временем велел заняться промыванием и перевязкой мелких ран у Трещины в башке.
Сам же, убедившись, что рана сера Грязной раны достаточно чистая, он промыл её, а затем залил извлеченным из своей шкатулки огненным молочком. "Так всегда надежнее". Теперь её можно было зашивать, и, если Матерь будет благосклонна к этому воину, при следующем осмотре рана не вздуется и её не нужно будет резать и чистить заново.
Зашив её, он осмотрел работу Джейми над Трещиной в башке. Если все сделано без ошибок, значит, ему самому не нужно будет переделывать уже сделанную работу.
В любом случае перевязку и лубки для Грязной раны он поручит опять же ему - хотя кости соединит сам.

Метнувшись в серу Счастливчику, он быстро проверил, не ухудшилось ли его состояние, и, если нет, займется ребром сера Сломанные ребра. Кроме того, он опять прислушался к дыханию этого молодого парня - не повреждены ли у него легкие так же, как и у Сломанных ребер.
У этого рыцаря в легких было не только ребро, но и, судя по его дыханию, жидкость, а следовательно, её нужно было удалить.
Подавив дрожь в руках, Тудвол занялся изготовлением дренажа. Взяв у Джейми флягу с водой, он вылил из неё половину, и затем заткнул пробкой. Проделав в последней два отверстия, он вставил в них две трубки из своего мейстерского набора, предварительно обработанные кипящим вином. Ту, что длиннее, нужно вставить так, что бы она погрузилась в воду. Ту, что покороче, так, что бы нет.
"Так. Все, как рассказывал мейстер Талбот. Вроде бы все так."
Попросив у Джейми воск, или что-то похожее, что бы залить пробку, он вспомнил, как уже видел однажды такое. Тогда Арику уличный грабитель пробил легкое стилетом. Мейстер Талбот позволил ему и другим приятелям Арика присутствовать при работе. Но ребро тогда не было сломано.
Теперь следовало сделать разрез, по возможности поменьше, и щипцами извлечь осколок ребра. Если он небольшой, его можно будет выкинуть, если нет - придется вставить на место, и закрыть рану.
Но главное - тут же нужно будет сделать прокол в межреберье, и вставить в легкое дренаж. Когда кровь уйдет, надо будет осторожно его извлечь и тут же запечатать отверстие. Только после этого - перевязывать.
"Надеюсь, у Семерых ты на хорошем счету."
Теперь нужно было опять промыть ему оставшиеся раны, и при необходимости их зашить. Соединить сломанные кости. С лубками и перевязкой справится и Джейми.

"Счастливчик, Счастливчик - что же мне с тобой делать?"
Тудвол вернулся к юноше с разбитым плечом. Больше нельзя было откладывать. Работа над легким Сломанного ребра и сером Грязной раной заняла немало времени, и мейстер боялся, что молодой парень мог уже умереть, если у него были внутренние повреждения.

Увидев тех, кто был поручен его заботам, Тудвол вздрогнул. Судорожно сглотнув, он попросил Джейми вскипятить вино, а затем спросил его:
- Как у тебя со зрением? Рану этого, - он указал на рыцаря с широкой раной на груди, - надо ещё раз осмотреть. Я дам тебе линзу, в которую нужно смотреть, и пинцет что бы вытаскивать грязь. Займешься этим, пока я осмотрю "счастливчика", а потом я тебя заменю. Ничего страшного. Только пинцет надо будет в вине... Но ты же знаешь, да?

Мейстер ещё раз вздрогнул. Он счетовод, а не врач. И тем более не хирург. Проклятые рыцари со своей привычкой махать мечами! В жизни Тудвола случались разные вещи, и ни Королевская Гавань, ни Старый Город не славились полным отсутствием насилия, но рана от ножа и кинжала и то, что он видел тут... Это несопоставимо.
"А завтра их будет ещё больше"

Взяв себя в руки, он сперва осмотрел парня со сломанными ребрами, тщательно, но осторожно ощупав их и прислушиваясь к его сердцебиению и дыханию - не проткнуло ли одно из них легкое или сердечную сумку?
Затем он перешел к "счастливчику". Удар копыта был опасен хотя бы тем, что мог не просто сломать кости, но и раздробить их. Осколки тоже легко могли пробить внутренний орган, нарушив круговорот жидкостей в организме, а кроме того, собрать их в единое целое было не в пример сложнее, чем просто соединить сломанную кость.
Тудволу пришло в голову, что в чистой теории он мог бы сделать разрез на его руки, добравшись до кости и собрать её, зашив затем рану и скрепив руку лубком.
Он хорошо знал, что для мужчины без руки жизнь почти окончена, и воином ему после этого уже не стать, поэтому сочувствовал парню.
"Отрезать руку я всегда успею - вопрос только в том, хватит ли у меня времени и на возню с ним, и на остальных?". Это был вопрос.
Однако у Тудвола были отличные инструменты, вдоволь света и лучшие лекарства, которые можно было купить за деньги. Ко всему этому ещё бы и должные навыки...
После этого он быстро осмотрел того, кого заново должен был обработать Джейми - не воспалилась ли рана, нет ли горячки? - и последнего раненого.
"Надо было взять с собой всё" - подумал он и стиснул зубы.

Покинув комнаты сера Тристана, Тудвол, изловив одного из слуг, строго наказал ему прислать Джаиля в башню с воронами. "Такой день - все только и делают, что гоняют других по поручениям", - подумал мейстер и с сожалением вздохнул.
Суета и беспокойство передавались сверху вниз, сообразно положению обитателей замка - хмурый лоб и сжатые зубы лорда Эшета оборачивались возящимися у карты сером Тристаном и сером Риккардом, от них спускалась к топающему в Анкор Витторио и постоянным вздохам самого Тудвола, а больше всего бегать пришлось, конечно, слугам, пажам и мальчишкам вроде Эля.
Ну, на то они и молодые. Пусть бегают, ноги у них не отвалятся.
"Интересно, как обосновать запрет на пользование птицами? Если какой-нибудь важный лорд из свиты самолично придет к Джаилю, тот же не сможет сослаться на приказ сера Тристана. Это сразу покажет, что к гостям нет никакого доверия, и спугнет возможного предателя. Ссылаться на мой запрет, в свою очередь, смысла нет - лорд может и отменить приказ мейстера, на то он и лорд. Нужно объяснение."
Впрочем, объяснение нашлось довольно легко - можно сказать, что после вчерашнего шторма крыша в башне протекла, и вороны теперь не в лучшем состоянии. Мокрые перья, каркающий кашель, дурной нрав да черная печаль.
"Ещё бы увязать с этим отправляемую к Иронвудам птицу... Ну да ладно, враньё всегда можно придумать", - подумал Тудвол и хмыкнул.

А вот и "птичник". Наконец-то.
- Джаиль! Джаиль, ты тут?

Мейстер неодобрительно уставился в свою миску и тихо вздохнул. Ему казалось, что сер Буревестник откровенно переигрывал - а себя среди бесконечно проницательных людей он не числил. Что будет, если предатель раскусит его неискренность? Впрочем, что толку гадать.
Против воли он скосил взгялд на Кафферена. "Хорошо бы, что бы заговорщиком оказался именно он. Тогда его может быть и прикончат". Вайлгем Кафферен Тудволу совершенно не нравился. Мейстер крайне не любил проявлять слабость, и ещё меньше любил тех, из-за кого такие случаи происходили.
То же самое касалось и браавосца, но задача, которая досталась ему из-за того номера, казалась Тудволу достаточным наказанием за пережитый страх.

Узнав все, что хотел, Тудвол решил было отправиться обратно в замок, но ливень и грохот на улице живо отговорили его от этой идеи. Что бы скоротать время, но при этом не напиваться окончательно, он решил заодно и перекусить.
По очевидным причинам выбор блюд в "Шайке" был крайне невелик, и обычно состоял из рыбы и других даров моря, однако сегодня, видимо, был особый день. Мейстеру посчастливилось получить миску недурного ячменного супа с овощами, страшно острого и с запредельным количеством чеснока.
"Небритый мейстер, выпивший мейстер, а теперь ещё мейстер, от которого за ярд несет чесноком", - подумал Тудвол, но махнул на это рукой. Последний пункт в общей картине ничего не менял.
Хлеб, к сожалению, был не таким уж свежим, но терпимым.

Прихлебывая суп, мейстер подумал, что шторму неплохо бы оказаться покороче - несмотря ни на что, в замке он мог бы кому-то понадобиться. Ни лорд, ни его домочадцы не выкажут радости, если он застрянет тут до вечера. Несмотря на проведенный тут год, он ещё не совсем прижился и ему нужно было почаще демонстрировать свои знания и полезность. Сегодня он в этом не слишком преуспел.

Даже слабо понимающему военное дело мейстеру стало понятно, что выморить такой замок жаждой не получится; что же до голода, то его защитники смогут терпеть гораздо дольше - значительно дольше, чем озвученное лордом Неманом "быстро".
Брать же замок штурмом дело дорогое и хлопотное - кроме того, Тудвол слышал, что Анкор хорошо защищен. Тут ему пришло в голову, что если нападавшие вышли из Анкора - что само по себе возможно - то этой атакой сослужили себе совсем неплохую службу. В самом деле, что бы взять замок быстро, его потребуется штурмовать, а штурм может быть отбит. Гораздо вернее было бы осадить его, но после совершенного на него нападения посланник принца, кажется, не хочет слышать о проволочках.
Получалась интересная картина - если замок захватили разбойники и авантюристы, не имеющие поддежрки ни Мартеллов, ни Баратеонов, то они должны были понять, что рано или поздно Вайтперлы постараются вернуть Анкор силой. И если против грамотно организованной осады их шансы будут малы, то штурм они могут надеятся отбить. Во всяком случае, если Анкор так хорош, как о нем говорят.
Тудвол невольно восхитился произошедшим - нападение, помимо всего прочего вынудит лорда Эшета действовать против Анкора именно тем образом, который выгоден защитникам.

Попросив слова, он изложил свою точку зрения, уточнив, что не знает ни оборонительных качеств замка, ни того, действительно ли нападение организовано нынешними владельцами Анкора.
- Милорд, - обратился он напоследок к лорду Неману, - вы требуете быстрого захвата Анкора, но ваше требование, хотя и справедливо, спровоцировано их нападением. Не могли ли эти захватчики надеятся, что после этой атаки вы прикажете Вайтперлам брать Анкор штурмом, который авантюристы могут надеятся отбить, вместо того что бы обстоятельно осадить его и лишить их всяких надежд?
- Возможно, я переоцениваю нашего противника, но мне начинает казаться, что за всем этим стоит тонкий ум. Я не обладаю познаниями в военном деле и едва ли могу давать советы по этим вопросам, но прошу отнестись к врагу серьезно. Хотя бы из осмотрительности.

- Если я прав, и враг действительно страшится осады и хочет её избежать, то может как раз и стоит её начать? Тогда, возможно, они запаникуют и откроют все карты - я, в первую очередь, имею в виду возможного предателя. Если они как-то связаны, то постараются его использовать, и тут вы, милорды, его и поймаете.

- Ты неплохо пишешь для парня, который возится с воронами и лошадьми, - при последних словах мейстер скосил взгляд на своего Клёна, -...опять забыл принести тебе яблоко, друг.
- Так бишь, о чем я? А, да. Хорошо для конюха, неплохо для просто парня из замка, но довольно-таки паршиво для грамотного человека. Например, для мейстера.
- Но основа есть. И вообще, надо бы посмотреть, что ты знаешь. Зайдешь ко мне вечером.

- А это, - встряхнул он листом. - занесешь в мою...хм. Нет, занесешь в беблиотеку, положишь там, я позже заберу.

- Скажешь заодно в замке, что я пошел в порт по срочному делу, пока не начался шторм, и скоро вернусь.

Тудвол подул на лист, что бы подсушить чернила, свернул его в трубку и отдал своему помощнику.
Посмотрев ещё раз на Клена, мейстер почесал щетину - проклятье, он же забыл побриться с утра! - и решил:
- А проедусь-ка я верхом. Джаиль, помоги мне с конем.

Следовало поспешить в порт до начала шторма - поручение лорда могло оказаться срочным, несмотря на все тудволовы расссуждения. Что-то в этой истории с кораблями беспокоило его.

Отступая, Двублагословенный думал о будущем. Прежде всего он приглядывался к менасским офицерам и знатным особам, разговаривая с ними о политики и будущем Союза, стремясь понять, кого же из возможных наследников Тара Богоугодному Городу желательно видеть во главе дружественной Менассы. Не раз и не два намекал он на то, что и сам он, и его сторонники в Ремалле поддержат того, кто убережет Менассу от возмущений и сохранит верность алестийским обязательствам.
Не забывал он и об эстэрах - обладая полутысячей их воинов, он стремился убедить эстэрских лордов в том, что этот Союз - их главная надежда на возвышение и выход из-под владычества захватчиков.
Наконец, следовало написать письма в Ремаллу - Тирану, Консультату и его собственным приверженцам и клиентам. Необходимо было убедить их в том, что продолжение войны - единственная надежда Города сохранить своё влияние на этом берегу, и уговорить их послать сюда больше войск, денег и кораблей. Деньги же и войска он стремился получить и из других источников, в первую очередь взяв займы в Городе через своих клиентов, во вторую - от дружественных ему общин герасского берега. Имя Двублагословенного ещё не было забыто там, и правители герасов могут прислать ему некоторое число пехоты или конницы.
Оставалась и Менасса - Салашта рассчитывал, что новый Тиран приоткроет дверцы своей казны, а так же убедит частных лиц дать нужные займы.
Наконец, такие города, как Тебана и Аскена, были не только источниками наемных солдат, но и потенциальными членами Союза. Играя на общем мнении о жестокости и коварстве захватчиков, можно было убедить их активнее участвовать в войне против парсиат. Войне, которую Салашта не считал оконченной и которая должна будет возвести его на трон Тирана-Династа.

Двублагословенный приказал протрубить салют, что бы привлечь внимание менасских солдат и лагерный служителей. Всадники его частью встали возле ворот, а частью охраняли его, когда он проследовал в центр лагеря.
- Я - Салашта Двублагословенный, - крикнул он, - командир ремаллийской армии и ваш друг и союзник.
- Наши города, - продолжил он, - заключили между собой соглашение, названное Алестийским Союзом. И я обращаюсь к вам не как командир-чужеземец, а как соратник, воин одного с вами флага.

Речь его была коротка, но решительна. Рассеявшись по отдельности, и бегая как курица с отрубленной головой, они обрекут себя на смерть; объединив же усилия, не только выживут, но и сохранят войско, способное защитить и сохранить их родной город.
Подозвав к себе менассийских офицеров и людей благородных, он обратил их внимание, что совместные и решительные действия позволят не только обезопасить саму Менассу, но и избежать ненужных политических потрясений в ней сохранив положенную преемственность власти и выгоды Алестийского союза.
Спросив их о судьбе их правителя, он упомянул о своем уважении к нему и к его политике, и о своей приверженности тем, кто готов ей следовать и её продолжать.
Говоря так, он предложил всем желающим вначале безопасность стен ремаллийского лагеря, а затем и компанию ремаллийских и эстерских воинов ("и всех тех, кого ещё удастся собрать") на пути домой.

Таким образом он склонял их к тому, что бы они сейчас перешли под его руку - кого соображениями безопасности, кого из-за любви к родине, кого верностью обязательствам и союзам, а кого и неявным обещанием поддержать их политические амбиции. Говорил он и о мести, которую они непременно свершат над предателями-никоссийцами, и что силам Союза не составит особого труда одолеть Никоссию, а затем и вновь восторжествовать над захватчиками. Не оставлял он и обещания денежных наград храбрым и другим отличившимся.

Пинками и уговорами сбивая потерпевших поражение бойцов в единое войско, Слашата послал гонцов в лагерь уйгуров - узнать, нет ли известий от хана. Если нет, он предлагал всем желающим защиту ремаллийских стен и солдат, если паче чаянья будет возможно передать весть хану, то и его он приглашал объединить силы.
Дойдя до стоявших в его лагере эстерийцев, он очень сильно обрадовался и немедленно предложил им службу на весьма хороших условиях. Всем желающим после битвы он разрешал вернуться на службу к их лорду Магносу, если тот останется жив. Все же, кто и после боя решит служить Богоугодной Ремалле он обещал прибежище в её стенах и возможность увидеть дивные зрелища на всех берегах Зеленого Моря. Не скупился он и на снаряжение и деньги, предоставив эстерам-ополченцам стрелы для их луков, а гвардейцам - щиты.
Однако главным образом он выпытывал у них сведенья - жив ли Магнос, жив ли Алкидизаар и где они, а так же сколько парсиат сейчас грабят лагерь. От ответов на эти вопросы зависели решения, которые он примет впоследствии.

Дойдя до своего лагеря, Салашта приказал своим людям остановиться и разрешил немного отдохнуть, а сам же расспросил встреченных им обозных служителей и солдат о происходящем - известно ли им, как происходит сражение, а если да, то где находятся сражающиеся.
Кроме того он приказал оставшимся в лагере служителям принести находящиеся там военные запасы - главным образом оружие и щиты. Их он велел распределить среди бойцов собственного отряда, а так же зачислил туда всех без исключения стражей лагеря, обозников и рабов, привлекая их к тому щедрыми наградами.
Действительно, обещания Салашты были весьма заманчивыми - все рабы после боя должны были получить свободу и долю в добыче; остальным он сверх добычи и обычной платы обещал значительное вознаграждение из собственных денег. Офицеры могли расчитывать на дальнейшее повышение и другие блага.
"Никакая", - сказал Двублагословенный, - "трата не может быть чрезмерной в столь тяжелое время для нашей армии. Никогда", - утверждал он, - "доселе нашему городу не грозил такой военный позор и никакие деньги не стоят возможности его избежать. Поэтому он дарит своим воинам деньги, расчитывая, что они подарят ему возможность смотреть без стыда в глаза согражданам."
"Что", - спрашивал Салашта, - "мы сможем сказать родным погибших сегодня, если те спросят, чему послужила их смерть? Один такой вопрос навлечет на нас невиданный позор, смыть который нам будет стоит крови и пота."
"Нет", - говорил он, - "лучше всего попробовать вырвать сегодня победу, дабы никто не мог упрекнуть нас за недостаток мужества и неуважение к нашим соратникам." В словах его звучали горе, решимость и немалый стыд.
Про себя же Салашта подумал, что в даже если сегодня не будет одержана победа, он все равно должен забрать у командира эстерийцев вверенных ему гвардейцев Консультата, что бы усилить собственные позиции. Сохраняя хоть какую-то армию, он мог требовать из города подкреплений и продолжать войну в союзе с Менассой, в последующих битвах восстановив свой авторитет и поправив денежные дела. В ином случае его положение в политическом поле будет подорвано, а славе полководца будет нанесен огромный ущерб. Всего этого следовало избегать, ведь даже после понесенных потерь он не оставлял надежд получить верховную власть и стать тираном Города.

"Будь проклята Менасса! Будь проклят Эстэр!", - подумал Салашта, глядя на убегающих врагов, но вслух, конечно, этого не сказал.
- Они бегут! Слава нашему оружию!

Тут-то и настал бы подходящий момент для того, что бы выпустить конницу, но - будь проклята Менасса и Эстэр - её не было.
- Воины севера! - обратился он к стоявшим на правом фланге герасам, - Прогоните этих трусов! Очистите это поле от зеленых дикарей!

- Передайте Гезахиму и Шексиалу, что бы их корабельщики прекратили стрельбу за засеку. Ломах же пусть возьмет свои полтысячи людей и обойдет засеку с запада, пройдя до края рощи, и перебьет или прогонит прочь всех дикарей, на которых там наткнется.

Ещё двух конных гонцов Салашта, подумав, послал на Башенный Холм. Им вменялось в задачу осмотерть его, нет ли там враго или друзей, и в зависимости от этого действовать дальше. Если холм будет занят врагами, обоим надлежало вернуться к Салаште и доложить об увиденном. Если же на холме будут друзья, им следовало взойти на него; тогда один из них, обозрев с холма происходящее, должен немедленно вернуться к Салаште, другому же надлежало встретиться с командиром союзников, рассказать ему о произошедшем и узнать о происходящем в других местах. Выслушав же командующего, он так же должен вернуться к Двублагословенному.

Остальную линию бойцов, недолгое время позволив ей шагать вперед, Салашта остановил. Бегство врага, пришло ему в голову, могло быть и маневром, завлекающим в ловушку. С этими мыслями он стал выравнивать строй своей фаланги, оставив преследование врагов герасам.

Говорят, ассирцы, ушедшие с Салаштой Двублагословенным, были недовольны тем, что последний дал Хану уйгуров звание Друга Ремаллы и Народа. Хан, говорили они, едва ли не бежал с поля боя, и осторожность его, граничившая с трусостью, лишила их победы и погубила немало ассирских бойцов.
Салашта же, даже если и имел свои соображения о происходившем в бою на юге, не мог говорить о них, дабы не оскорбить ни ассирцев, ни хана, с которым желал поддерживать союз.

"Ремалла", - сказал он вместо этого, - "Называет своими друзьями тех, кто помогает ей в трудную минуту. И хоть вы скажете что помощь, оказанная ханом Ремалле не так велика, но второе дает тот, кто дает вовремя. Вот и вы, воины, хотя и не участвуете в битве, а стоите вместе со мной в Менассе, даже при этом оказываете мне большую услугу."
С этими словами он наделил аналогичным званием того, кто командовал ассирцами в то время, а так же Ашшера-реш-иши посмертно. Для последнего же он купил земли и возвел там небольшой, но красивый кенотаф.

* * *

Рассказывают, Салашта Двублагословенный, придя в Менассу и узнав о том, что оставил на произвол судьбы войско гномов, пал на колени при дороге и посыпал свою голову прахом. Горе, говорил он, ему как трусу и предателю, бросившему храбрейших воинов горного народа на потеху безжалостным врагам. После этого неделю он не носил украшений, не стриг волос и не брил лица, трижды начиная и трижды обрывая покаянное письмо в горное королевство.

В написанном наконец послании он признавал свою вину и не просил прощения для себя лично, а лишь для его союзников менассцев, ибо те ушли лишь по его приказу. Сам же он, писал Двублагословенный, не видит надежд оправдаться иначе как через посредство богов. И потому он обязался поставить на том месте, где оставалось войско гномов, святую стеллу их мужеству, если боги дадут ему победу в Эстэре.

Кроме того, он в наказание запретил себе возвращаться на родину до знака свыше, и многие сочувствовали этому - ибо что может быть жестче и страшнее, чем разлука с родным домом, семьей и согражданами? Однако злые языки говорили, что Салашта сделал так из опасения за свою жизнь - политические враги его непременно устроили бы так, что б он оказался Осужден.

* * *

О других его делах говорят такое: будто бы, услышав о приговоре, вынесенном Антилоху на родине, он послал Главку благодарственное письмо.
В послании он говорил о несомненном счастье, доставленном этим решением ему, а так же парсиатам и всем другим воевавшим с Никоссией, и просил изгнать или убить ещё больше героев и воинов - тогда-де радость их будет ещё большей.
Главк, говорят, на письмо не ответил.

Бестолковость врага вселила в Салашту немного уверенности, которая очень пострадала из-за отсутствия кавалерии. Переправляясь на северный берег и выстраиваясь, противник давал ему самому время на подготовку к битве.
Численность врага и свиновсадники сильно смущали Двублагословенного, как и неизвестные события, происходившие за Лагуром. Если там находились основные силы врага, то ускакавшая сломя голову конница, столкнувшись с ними, должна быть обречена. Более того, даже если ему, Салаште, удастся отбросить собирающихся атаковать его варваров, на смену им могут придти другие силы, вполне способные разгромить ремаллийцев. Впрочем, в своей победе над варварами Двублагословенный тоже не был уверен. Их число, нечеловеческое происхождение и предполагаемое умение драться вне строя на пересеченной местности сильно тревожило его.

Быстро расчитав, что его враги, числом смогут подавить его пехоту, если та будет вынуждена принять бой вне строя по линии рощи, Салашта, скрепя сердце отказался от идеи выставить вдоль олив длинную линию лучников. Главную надежду на победу он положил на превосходство его войск в умении держать строй и возможности укрепить позицию.

Таким образом, между рекой и рощей лицом к востоку расположились ремаллийские копейщики, два тысячных отряда которых заняли фронт в двести пятьдесят шагов в ширину и восемь шеренг в глубину. Расстояние от них и до рощи, и до реки было равным, и составляло по двадцать пять шагов. Эти промежутки должны были занять отряды каласирийской пехоты, по две сотни человек каждый, так же глубиной в восемь шеренг. Вооруженные метательными дротиками, они, тем не менее, держали их как тяжелые копья с тем расчетом, что бы сойти издалека за гоплитов.

По краю рощи, свирепо крича и размахивая оружием, то появляясь из-за деревьев, то прячась за ними, была выставлена линия калта, возглавляемая Свамедом Краснолицым. Калта, числом свыше пяти сотен человек, заняли линию свыше трехсот шагов, однако не имели приказа оборонять её – когда враг придет в движение и соберется нападать на них, они должны углубиться в оливы, и, припустившись бегом, обойти силы ремаллийцев и присоединиться к их задним рядам.

Тысяча корабельных пехотинцев, при поддержке сильных телом Осужденных, взявшись за носимые с собой инструменты, принялись рубить маслиновые деревья по краю рощи на расстоянии в триста шагов. Сваливая деревья кронами на север, и втыкая, где это необходимо, принесенные с собой колья, они устраивали импровизированную засеку. Сделать это в короткое время было трудной задачей даже для таких опытных и привычных к подобному труду людей, как корабельные пехотинцы, а засека должна была выйти довольно чахлой и неровной, однако все же затруднила бы врагу продвижение, если бы тот вздумал атаковать здесь.
Помогала им в этом деле, по мере сил, и половина герасов – пять сотен. Им вместе, по сигналу трубы, предстояло бросить работу, и создать вдоль засеки оборонительную линию из мечников-щитоносцев – лишь осужденным предстояло по этому сигналу вернуться к военачальнику Ремаллы.
Ещё пять сотен герасов, равно как и шесть сотен каласирийских пехотинцев, стояли в резерве. Им предстояло либо усилить уже существующие линии, либо создать новую в тылу, на запади, или на юге – вдоль реки.

Салашта, таким образом, хотел укрепить свой фронт копейщиками, тогда как фланги его были бы прикрыты рекою справа и засекой слева. Защищенная таким образом позиция должна была компенсировать превосходство врага в числе и не дать ему использовать всю силу своих внушающих беспокойство свиновсадников.
Сам же Салашта стоял в своей колеснице позади фаланги копейщиков, напряженно следя за каждым движением врагов и уточняя у своих конных гонцов интересующие его моменты. Пара этих всадников стояла на берегу реки, всматриваясь на юг и готовая доложить Салаште о появлении новых врагов из Лагура или из-за него, или же о возвращении пропавшей конницы.

- Где Свамед?! Разыщите мне Свамеда и его калта! - крикнул Салашта одному из оставшихся гонцов. Осознание того, что у него кончаются резервы приводило его в ярость, тем более сильную, что этой проблемы не возникло бы, будь его конница с ним. Однако его кавалерия была частично роздана союзникам, и теперь скорее всего гибла в бою с другой стороны города. А теперь ещё и пяти сотен легких пехотинцев нет под рукой!

Слава Ликам, на левом фланге ситуация выровнялась. Враг отхлынул, стремясь держаться подальше от осужденных, и каласирийцы. поулчив немного воздуха, начали выравнивать строй. Задние ряды, повинуясь приказам младших командиров, вновь принялись метать дротики, стремясь удержать врага на расстоянии.
Вместо этого проблемы начались у правого фланга. Похоже, дикари додумались войти в воду. Что бы помочь каласирийцам отбить эту атаку, Салашта послал туда пятьсот герасов, которых в данное время удерживал при себе.
- Сбросьте их обратно в реку! Не заходите в воду сами. Рубите мечами тех, кто попробует вылезти на берег, тех же, что будут плескаться в воде, расстреливайте из луков! - вылазка в воду была, конечно, вздорной идеей, достойной необразованного варвара, но у Двублагословенного имелись свои мысли по поводу контратаки на этом фланге.

- Ломах! Внимательно следи за тем, что бы враг не обошел засеку с запада! - приказал он командиру оставшейся незанятой половине северян. Сам же Салашта задумал провести контратаку, для чего отозвал уцелевших Осужденных к своей колеснице.
- Ксашез! Отрашта! Атакуйте правым разворотом! - скомандовал он, и сам переместился направо, что бы руководить движением уже каласирийской и герасской пехоты.
- Вперед, во славу города! держите строй! Атакуйте всем строем! Поворачивайтесь всей линией! Опрокиньте их! Не спешите, и тогда одержите победу!

Начав атаку на правом фланге, он приказал постепенно поворачивать его со всем строем. Таким образом между каласирийцами и рекой возникало свободное место, которое тут же заполняли пешие герасы, продолжая линию. Благодаря этому с каждым отвоеванным шагом увеличивалось и число сражающихся ремаллийцев, усиливая давление на врага. Маневр был медленным, поскольку требовал точности и сохранения порядка - именно поэтому Салашта рискнул проконтроллировать его сам.
Лишь убедившись, что он выполняется как задумано, он покинет фланг и вновь вернется в центр со своими Осужденными.

Недовольный услышанным, Салашта заявил что рассматривает это нападение как неудачное и трусливое:
- Если бы в их сердцах была настоящая отвага, они пришли бы сюда в гораздо большем числе и не ограничились маленьким уколом. Они могли бы напасть на вас всей своей силой, и начать сражение уже сейчас. Тогда бы нам всем пришлось нелегко, и всей нашей кампании угрожала бы огромная опасность.
- Однако парсиаты, не веря в успех своего плана, послали слишком мало людей. Теперь вы знаете о их способностях, вы предупреждены и не неодоцените их. Они упустили свой шанс - завтра, мы вместе испытаем их мужество при свете дня, и тогда они поймут, что никакие шлюшьи уловки не помогут им справиться с настоящими мужчинами!
- Вы показали свою храбрость уже сейчас, не побежав, но взамен сплотившись и дав отпор, хотя враг постарался напугать и ошарашить вас. Страх - вот оружие, которым они надеются вырвать у нас победу, но мы не позволим им этого сделать!
- Да, вы совершили ошибку, позволив им на себя напасть, но они ошиблись вдвое, втрое против вашего - не смогли использовать свою удачу. Теперь вы готовы к любой их хитрости и не попадетесь на крючок ещё раз. Выше нос!

Салашта обращался к тем эстэрам, которых расспрашивал, однако гвоорил достаточно громко, что бы его слышали многие. На самом деле но действительно считал эстэров безалаберными и неорганизованными, однако счел нужным ободрить их и немного рассеять то впечатление, что у них сложилось о нападавших.
Кроме того, его политические амбиции требовали, что бы эстэры знали и уважали его.

Лагерь был построен хоть и на скорую руку, но со знанием дела. Не желая понапрасну утомлять людей, командиры удовлетворились тем, что довели до ума его оборонительные сооружения, не став сооружать бараков или складов.
Расположенный возле Утора, лагерь был с трех сторон окружен рвом - с четвертой его роль исполнял откос берега. Сразу за рвом из вынутой земли был насыпан вал, на вершине которого возвышался палисад. Последний нельзя было назвать полностью оконченным - не все стены были изнутри обустроены галереями для лучников или подобным, но эти работы ещё могли быть завершены даже в том случае, если лагерь окажется осажден. На такой случай ремаллийцы запаслись лесом и другими припасами.
Кроме стен полнстью завершенными были два спешно выкопаных колодца и канава для отвода нечистот. В остальном было решено обойтись временными решениями - солдаты ночевали в палатках или под навесами, а запасы продовольствия и различных материалов хранились прямо в крытых обозных телегах.
Площадь лагеря была доволньо значительной, и этому было три причины. Во-первых, между стеной и палатками было оставлено много свободного пространства, что бы стрелы и дротики, пускаемые снаружи, причиняли меньше вреда. Кроме того, это давало удобный доступ к стенам и позволяло в случае необходимости выставить линию войск, не затрудненную палатками или солдатским имуществом. Во-вторых, большая площадь лагеря означала большое пространство для выпаса коней, в дополнение к имеющимся запасам фуража. И в третьих, Салашта предполагал, что в случае поражения этот лагерь может стать приютом иля солдат союзников. Ворот было двое - с юга и с запада.
В общем, место было выбрано и обустроено вполне разумно.

Вернувшись в свой шатер, Салашта тут же вызвал к себе офицеров Несетиша, Свамеда Красолицего и Каликрита из Тебаны. Последним он приказал выделить из своих отрядов по десятку человек для курьерской службы, а командовавшему Гвардией Консультата Несетишу сообщил, что поручает его отряду поддержку союзников.
Ему вменялось в обязанности оставаться на южном берегу Утора и подчиняться приказам тирана Менассы, однако иметь в виду, что посланный к ним гонец может потребовать их возвращения в ряды ремаллийской армии.
Нельзя было сказать, что Несетиш – да и другие командиры – были в восторге от этого, но приказ оставался приказом, и они привыкли доверять своему стратегу. Вызвав к себе остальных офицеров, Салашта рассказал им о той роли, которую их войско будет играть в предстоящей битве:
- Нам выпало защищать левый фланг. Завтра мы переправимся через Утор и будем продвигаться на восток. Нашей задачей будет очистить от врага те рощи, - он ткнул в это место на карте, и затем переправиться обратно на юг, но уже на фланге или в тылу противника. Окружим их и разобьем.

План казался простым и дельным, и никто из младших командиров не выказал сомнений в его реализуемости.

- Следовательно, - продолжил Салашта, - завтра мы построимся таким образом. Всадники Консультата останутся на южном берегу, и будут прикрывать менассицев, потому что у тех нет должного числа конницы. Все остальные остаются со мной.
- В собственно рощи пойдут калта, а так же пешие герасы, корабельщики и каласирийцы. Остальные будут идти по открытой местности вдоль берега.
- План такой. Калта формируют первую линию, за ними идет линия Герасов, за ними линия корабельщиков и за ними линия из четырех двухсотен каласирийцев. Ещё двести солдат будут при мне.
- Если встретите врага до того, как выйдете из рощ на открытое пространство, действуете в таком порядке. Первая линия калта обстреливать врага, и если тот смешается, то атакует его. Если атака успеха не возымеет или враг не смешается, дожидаетесь подхода герасов. Обстреливаете совместно и по тому же сценарию. Если враг выдержит, дожидаетесь подхода корабельной пехоты. Если же и при этом противник не смутится, тогда дожидаетесь подхода каласирийцев. Когда те прибудут, пусть они первыми идут в атаку, а остальные следуют за ними.
- тем временем возле берега войска будут стоять так: первыми каласирийская конница, за ними конные герасы, за ними колонная из фалангитов, а между фалангитами и оливками бет находится тот двухсотенный отряд каласирийцев, а так же я сам, мои охранники и гонцы.
- Конница, если встретит сопротивление, должна врага забросать стрелами и, если тот окажется достаточно слабым, идти в атаку. Если же враг выдержит обстрел, продолжать стрелять и пропустить вперед герасов, которые пойдут в атаку, а каласирийцы их поддержат сзади. Это, естественно, если вы натолкнетесь на легковооруженных. Если там будут тяжеловооруженные, а паче копейщики, то ни в какую атаку не идти, ограничится обстрелом и дать мне знать.
- Дистанция между четырьмя линиями в рощах пусть будет шагов в двадцать, больше не нужно.
- Если до края первой рощи дойдем без столкновений, тогда вам нужно будет остановиться на краю и ждать моих приказов; если же на поле при этом в досягаемости будет враг, то обстреливать его, но на открытое место не выходить. Коннице из-под прикрытия рощи так же не выходить до моего приказа.
- Темп движения будем держать сообразно движению менассийцев на южном берегу.

- Сейчас же нам следует отдохнуть. Закрыть ворота, выставить часовых и назначить им смену – все в обычном порядке. Завтра утром выступаем.

Салашта задумался. Действительно, он обещал помощь Алкидизаару, как своему союзнику, и послать ему всадников было бы верным решением. На другой чаше весов был то, что у него самого теперь осталось не так уж много кавалерии, после того, как он передал своих Гвардейцев в распоряжение Магноса. Он, конечно, мог бы выделить ещё всадников, что бы укрепить силы менассцев, однако стоит ли настолько ослаблять свою армию?
В конце концов, он решил, что в условиях северного берега и общей оборонительной тактики ему не понадобится много конников. Разумнее всего было бы отправить каласирийцев, как носителей общего с менассцами языка. однако Салашта чувствовал, что конные лучники ему понадобятся и самому.
- Барузам! Бери своих людей и отправляйся на юг, и поддержи там тирана Менассы, нашего союзника. Я дам тебе двух свои курьеров-каласирийцев, которые будут при необходимости служить тебе гонцами или переводчиками. Надеюсь, твоя храбрость позволит нашим друзьям сдержать врага.
- Меланфонт, тебе же придется оставить при мне не одну, а две роты своих пехотинцев, и держаться в последней линии рощи с шестью сотнями своих бойцов.
- Двигаемся. Нам необходимо переправиться как можно скорее.

Велев гонцам передать обоим полководцам - и Магносу, и Алкидизаару - что он в рамках подготовки к битве переводит своих на позицию к юго-востоку от эстэрского лагеря, вдоль дороги, Салашта обратился с колесницы к своим солдатам с речью.

- Воины! Сегодня нам предстоит битва, которой эта земли не видела несколько столетий. Мы будем сражаться в одном строю с менассийцами, эстэрами, уйгурами, дворфами и ассирийцами против пришедших на эту землю банд захватчиков и переметнувшихся на их сторону предателей.
- Вы слышали о нападении, совершенном той ночью. Враг, имея на руках все козыри, не смог рассеять или причинить серьезный вред - а ведь речь идет об эстэрах, чьи разобщенность и неумение воевать общеизвестны. Одним этим противник показал свою несостоятельность - но чего ждать от народа. которым, по рассказам, управляют женщины? Глупые шлюхи не смогли победить даже самого небоеспособного из наших союзников, напав притом на него ночью и неожиданно. Возможно, в этом есть заслуга военного гения Магноса, хотя тот и известен скорее как чародей, а не как военачальник. Возможно, они просто неспособны сорвать яблоко с ветки.
- Я не побуждаю вас недооценить врагов - среди тех наверняка полно храбрых воинов, и их ряды многочисленны. Однако наши шансы на победу весьма велики, и не следует бояться предстоящего сражения. Я желаю лишь одного - что бы вы помнили о важности этой битвы, о том, что она значит для нашего Города - а она значит торжество Пеликана не только над побежденным врагом, но и над всей этой землей. Сражайтесь до конца, не отвлекаясь на грабеж и не покидая боя раньше времени - в этом один залог нашей победы, после которой добыча будет поделена поровну между всеми. Помните главное правило, благодаря которому Ремалла одерживала свои славные победы и будет одерживать их впредь - соблюдайте дисциплину и верно выполняйте приказы. Я же, в свою очередь, приведу вас к победе и позволю пожать её плоды. Верю в вашу стойкость и мужество!

Довольный результатами переговоров, Двублагословенный стал чувствовать себя значительно уверенней. Если боги будут милостивы и не пошлют никаких неожиданностей, то в его распоряжении окажется армия численностью почти в четыре тысячи человек, а считая с рабами и обозниками - и больше. С этими силами он мог рассчитывать пусть и не на победу, но на благополучное отступление. Однако ситуация могла в любое мгновение измениться.
Поэтому, поговорив с менасскими офицерами, он сделал несколько предложений.
Во-первых, указал Салашта, он сам осовбодил рабов и дал им в руки оружие, а так же вооружил обозников. Не ставя под сомнение их собственное право распоряжаться своим имуществом, он тем не менее допустил, что они так же могут освободить хотя бы часть наиболее боеспособных невольников и дать оружие свободным обозным служителям.
Во-вторых, он предложил им выслать гонцов в лагеря ассирийцев и уйгуров. Сам он уже сделал это, однако ещё не получил ответа; менассцы же, пользуясь тем, что являются нанимателями ассирийцев и опираясь на авторитет покойного главнокомандующего в разговоре с уйгурами, могут склонить их к сотрудничеству там где он, Салашта, не преуспеет.

Ещё он порекомендовал им выслать конные разъезды или хотя бы пешие патрули недалеко на юг и юго-запад, для того, что бы предупредить внезапное появление противника. Если местность возле лагерей прикрыта построенными укреплениями, то неожиданная атака врага на колонну войск, переходящую из одного лагеря в другой, будет иметь страшные последствия.
Сделав эти предложения Двублагословенный направился на восток и встал своей конницей чуть южнее собственного лагеря, вызвав к себе опять Несетиша с его гвардейцами. Встав так, что бы обозревать местость и на восток, и на юг, он решил использовать своих всадников как отряд быстрого реагирования на случай появления врага.
Помимо этого, он забросал вопросами Несетиша и присоединившихся к нему менассцев.

- Что бы ты не говорил, Алкидизаар, но мысли о дроу в море могут вызвать лишь улыбку. Разве Менасса или Никоссия сдадутся, оставив свой флот врагу? Я не поверю в это никогда, да и к тому же наш флот - тот, который привез нас сюда, не позволит парсиатам завладеть слишком многими кораблями. Да и кто будет управлять судами, что выйдут против нас? Многие ваши граждане погибнут в войне, и где пришельцы возьмут моряков на их место? Нет, в море их ждут лишь владения Темного Сиба и пучина водного ада, - он сделал жест, будто бы отбрасывая самую возможность парсиатской победы.
- Поэтому мы не боимся. Ты очень умен, раз пытаешься вызвать у меня опасение перед этими захватчиками, но ты не сможешь так легко сбить цену. Алкидизаар Тар, ты хочешь купить много заплатив очень мало.

Вот что я скажу тебе - твои слова о балансе сил лишь прах. Ныне здесь нет баланса сил. Посмотри на пришельцев - они объединили много земель и стремятся объединить ещё. В их земле много городов и много народов, и вместе они делают многое. Но парсиаты глупы, они мыслят лишь силой. СИлой можно собрать земли. но нелзья сплотить. Вот они набрали под свои знамена многих эстерийцев, но стоит нанести им поражение, как эстерийцы бросят их дело. Настоящая сила в другом.

Ты можешь сказать, что это лишь доказывает неестественность подобного объединения - но посмотри на восточников, "о которых ты предпочтешь умолчать". Ты можешь сказать, что разгромив парсиат, мы вернем баланс сил в Каласирию - но посмотри на эстеров. Магнос, как и прочие, бредит их объединением, и в случае победы у него будут сила и авторитет для этого - а единый Эстер разрушит равновесие и будет способен на большие дела.
Я говорю тебе - равновесие рухнуло, Алкидизаар Тар, и кто-то непременно воспользуется этим. Я предлагаю объединить усилия, что бы воспользоваться этим нам самим.
Ты думаешь, парсиаты отступятся? Они вернутся с новой силой, и вновь наберут себе союзников, достаточных, что бы победить там. где проиграли в первый раз. Но если им будет противостоять не раздробленная Каласирия, но единая сила - они сами падут перед ней.
Вот почему я говорю о союзе.

Что же касается остального, то я считаю, двадцать почетных граждан - это слишком мало. "Двести" - вот число, которое греет моё сердце. Но я готов снизить его, если оно представится тебе чрезмерным. Но это будет уступка с твоей стороны.
Я согласен с твоими словами о паритетном суде, представительстве и уступке в торговле - но так же хочу прибавить сюда праву для граждан Ремаллы посещать бани в Менассе. Думаю, мы сможем сделать аналогичную уступку и для вас. Это будет не самый существенный, но очень явный шаг навстречу.

Но - как я сказал, кто-то должен за это заплатить. По этому, во-первых, мои люди претендуют на равную часть добычи - к которой могут быть отнесено и имущество тех эстерийцев, что встали на сторону захватчиков. Во-вторых, я не желаю объединения Эстера. Поэтому если мы одержим победу, я предлагаю не уходить отсюда до тех пор, пока мы не будем иметь уверенности в том, что амбиции Магноса остануться неудовлетворенными и Эстер не придет в спокойствие - тем или иным образом.
В третьих, для демонстрации союза, после окончания наших дел я хотел бы отвести две тысячи менассийских солдат в Ремаллу, при обещании вернуть их по прошествии четырех месяцев. Это поспособствует решению многих вопросов.

Внутри вскрытого помещения было темно и едва ли теплее, чем снаружи, но по крайней мере не было ветра.
- Гелрок? - Позвал Мерхион.
- Тут, - из полумрака выступила фигура в красной робе.
- Что с питанием-то?
- Скорее всего восстановить можно. Каждый Дом в своей штаб квартире старается иметь собственные генераторы, надо только найти. То же с вентиляцией и отоплением. Вот за пределами владений Дома уже будет сложнее.

Выступление механикуса прервал шум садящегося транспорта.
- Сир, у нас гости. Сели прямо перед нами, - раздался в шлеме голос пилота одного из "грузовозов".
- Да, я слышал. Гвардия?
- Святые их знают, сир. Никогда не видел такой машины.

Интересный расклад.

Регед выглянул в дверной проем и наставил магнокуляры на летуна пришельцев. Незнакомая машина однозначно выглядела очень грозно.
- Что за срань?
- Громовой Ястреб, - раздался за плечом голос техножреца.
- Что?
- Космический Десант.

Вот блядство. Про такое Шеф их не предупреждал.

- Точно? - переспросил Мерхион.
- Машина Космческого Десанта, - повторил Кадлуан, - не знаю, что за Орден. Геральдика мне не знакома.
- Вот дерьмо. С ними хоть можно договориться?
- Разное говорят, - голос жреца выдавал неуверенность.
- Надо поговорить с ними, что ли. Они сильно оскорбятся, если я приглашу их сюда а не выйду сам?
- Дом наш. Мы в своем праве. Но... - Гелрок пожал плечами. Жест, несвойственный последователям Омниссии.
- Вот дерьмо, - повторил командир. Меньше всего ему хотелось опять выходить под пронизывающий ветер.

- Они уже нас вызывали? - спросил он, включив вокс.
- Нет, командир, - отозвался "грузовоз". То же повторили и другие пилоты.
- Понятно.

Переключившись на общий канал, Мерхион попытался вызвать пришельцев.
- Громовой Ястреб, говорит Мерхион Регед, офицер Торгового Флота Сегментума Пацификус. Приветствую вас от лица торгового дома Kukaba-Logos. Прием.

Вот бы эти придурки попали своими пушками в завал и сделали все сами. Ага, как же, дождешься.
Проклятье, проклятье, проклятье. Оставалось надеятся на свои долбаные глаза. Включив "режим жука" и поборов легкий приступ какогохуйщины, Мэтт смог видеть все вокруг себя практически на 360 градусов. Возможно, теперь он сможет увидеть камень или что там до того, как он в него ударится.
- Держись!, - крикнул Давиан и накренил свой корпус, в результате чего за долю секунды перевернулся вниз головой; одновременно он изо всей силы ударил хвостом в самый край завала, вложив в это действие всю энергию своего поворота, и тут же устремился вниз и в сторону.
Он расчитывал, что если край прохода подломится, то завалившие его глыбы довершат остальное своим весом и сами выпадут наружу. Приходилось сделить своими дурацкими глазами одновременно за людьми внизу, за тем, что бы ударить в нужное место и за пацаном на спине.
Господи, только бы этот придурок не упал, ведь придется лететь за ним. Положим, Мэтт с легкостью смог бы догнать падающего парня, но это означало бы, что он полетит прямо навстречу камням и снарядам...

- Моя фамилия Давиан, но какой вам толк с моей фамилии? Что она вам скажет? - возмутился Мэтт.
Эти старые придурки совсем уже охуели.
- У меня такое чувство, что мы с вами уже всё сказали друг другу. Вы мне тут не рады. Я не напрашиваюсь. Вы знаете другой выход на поверхность? Такую дырку, которая ведет туда, где светит солнце и небо такое синее ещё. Скажем друг другу последнее "прости" и ни вы, ни я не будем слушать вопли "Чудовище!", - довольно похоже передразнил он.

Пердуны седые.

Артиллерийский обстрел бункера одновременно послужил приказом для выдвижения бронетехники. Соломон отдал приказ, и остатки первой роты двинулись вперед по открытой местности. Гусеницы бронированых левиафанов гвардии пожирали милю за милей; отряд, возглавляемый майором Лембором двигаясь клином прошел через квадрат 6.7., затем 7.8. Майор про себя послал молитву Императору, так как Его провидением он и его люди оказались на острие атаки, и эта атака должна была начаться прямо сейчас.
Войдя в квадрат 8.7., его танковый взвод начал ураганный обстрел высот 9.8. Все, что было или могло оказаться огневыми точками еретиков должно было быть беспощадно подавлено; выстрелы боевых пушек, болт- и стаб- очереди должны были вселить в сердца предателей страх перед гневом Императора.В это же время, согласно плану двигавшийся паралельно (6.8, 7.9., 8.8.) танк командира первой роты должен был обстрелять эти же высоты с позиции южнее.
Боевые машины не пытались и в принципе не могли занять эти высоты, однако это не мешало им обрушить на еретиков столлько огня, что бы они захлебнулись им.

Тем временем командир "Истребителя", получив приказ, отправленый майором в самом начале атаки, должен был сменить позицию и переместиться в свободный квадрат 4.6.

Горе тебе, человечество, потому что правители твои кретины. Если бы Давиан мог, он бы непременно поморщился, но к счастью, металл драконьей морды не мог выдать его чувств. Одного визгливого старика оказлось достаточно, что бы полностью испортить его впечатление об этом городе, и Мэтт почувствовал, что он тут был совершенно чужим. Он отвык быть человеком, он летал, он был большим, не знающим устали существом из металла и пластика, и ему это в общем начинало нравиться. Люди же были людьми. Они не доверяли ему, а он - им, и чувствовал он себя среди них всё более и более неуютно.
- Меня зовут Мэтт, - сказал он старикам, - я помню, что раньше был человеком. Я, видимо, тоже жил во Фрейме, но оказался в этом теле. Вот так.

Единственным ответом на все эти вопросы про то, что является истиной, а что - галлюцинацией, может быть только его собственное решение. Реальность это то, какой ты её видишь, в конце-концов.

- Став драконом, я немного полетал вокруг, увидел роботов на поверхности, спустился посмотреть, но неудачно. Потом я попал в какое-то помещение наверху, увидел там шахту. Спустился глубже. Потом встретился с вами. И с червем, - говорил он.
- Это вся моя история. Она короткая и не слишком интересная. Я вижу, что не нравлюсь вам, и ещё меньше вам нравится мысль о том, что бы я остлся тут. Я вас понимаю. Вам известны какие-либо пути на поверхность?

- Что б я сдох! В этом затерянном мире динозавры ездят на машинах! - нервно заржал Давиан, - Хотя что я несу - в этом затеряном мире главный динозавр это я сам!

Или та книга называлась не "Затеряный мир"? "Путешествие в середину Земли"? Или про этот мир, Пел... Пелис... Господи, да неважно. Важно, что раз тут есть дороги и транспорт, значит это не какой-нибудь тупик. И выход отсюда должен быть, вот что самое главное. Взмахнув несколько раз для уверенности крыльями и выпятив грудь, Мэтт успокоился и прогулочным шагом отправился в дальний угол пещеры. По дороге, вымощеной пусть и не желтым кирпичом, зато наверняка куда-то ведущей.
Пусть даже и к динозаврам ведет эта дорога - сейчас Мэтт был способен навалять любому ти-рэксу, и настроение у него улучшалось на глазах.

Так, ладно, спуститься он туда спустится - а дальше? Что-то подсказывало ему, что подниматься обратно может стать гораздо труднее, да и вообще эта дыра не вызывала у него никакого доверия. И тут-то Давиан совсем уже было приготовился сломать стену, как ему в голову пришло одно соображение - если сверху лежат каменные глыбы и обломки от того каньона-амфитеатра, а за стенами пустоты повсюду вокруг...
- ...То не сломается ли эта штука вообще вся и не упадет ли она мне на голову?
Вопрос был серьезный. В самом деле, похоже, что конструкция напоминала шатер, и, судя по звуку, была тонкой. И если ему удастся сломать её ударом хвоста - если она может сломаться от удара хвоста - тогда вес камней довершит остальное.
- Кислый расклад какой-то.

С этой точки зрения шахта выглядела куда как привлекательней. И подняться тоже можно будет. Сложно, конечно, но можно. И внизу там может что-то полезное оказаться. Тот же пульт управления. Или тоннель, ведущий в другое полезное место. К пульту управления. Или на поверхность. Да хоть куда, черт возьми.
Мэтт раздраженно тряхнул головой и, выругавшись, осторожно полез в дыру в полу.

- Сьешь ещё этих французских булок и узнай, насколько глубока шестереночья нора, - безжалостно переврал цитату Давиан.
Спускаться в дырку было страшно, не спускаться - совсем бесперспективно. Мэтт поковырял сенки "шахты" когтями на предмет того, можно ли в них вцепиться. Конечно, вопрос ещё, выдержат ли лапы дракона вес этого самого дракона. Потому что если нет, можно отлично вырвать кусок стены и все равно рухнуть вниз.
- Так. Зато можно попробовать как скалолазы из фильмов, спуститься, упираясь лапами в противоположные стенки! Я просто гений! Только достаточно ли узка эта дыра? Надо сообразить.

оффтоп:
1. Мэтт проверяет, можно ли вцепиться когтями в стенку колодца.
2. Мэтт прикидывает, достаточно ли узок колодец, что бы спускаться в него, упираясь лапами в противопоположные стены.
конец оффтопа.

Ну, черт с вами, дороги так дороги. В дорогах Мэтт не видел ничего сверхъестественного. В конце концов, почему бы в мире не быть дорогам? Они довольно полезные хреновины на самом деле, по ним можно ездить, и вообще.
- Кстати, насчет"ездить", сказал Давиан окружающему пространству и задумчиво посмотрел на следы. По дороге действительно ездили, хотя и не очень часто. Следовательно, тут было общество, умеющее ездить на каком-то колесном транспорте (вспыхнувшие в его сознании образы дикарей, играющих в серсо шинами от тягача или гигантских плотоядных брюхоногих моллюсков, оставляющих специфические следы он быстро отогнал). То есть разумная жизнь тут наличествовала, это не вопрос.
Вопрос был в другом - искать ему эту разумную жизнь или бежать от неё?
- Если я пройду по следам этих колес... тьфу, что за херню я несу? - если я пройду по этим следам, найду ли я гостеприимное поселение, полное прекрасных дев, жаждущих открыть мне все их хентай-сцены и объяснить, что за чертовщина тут творится? Или же следы оставила специальная боевая машина, созданная для отстрела рободраконов?
Поразмыслив, Мэтт пришел к следующим двум заключениям - во-первых, он все же готов рискнуть и поискать машину и её водителя; во-вторых, его практически не возбудили образы прекрасных дев, желающих принести себя в жертву дракон. Тревожный признак.
И ещё - следовало бы завязать с разговорами вслух с самим собой. Да, так он и поступит.

Вначале Мэтт шел по дороге пешком (оказалось, что даже бег трусцой в драконьем исполнении был более чем быстрым), но затем мысленно плюнул, и, хорошенько разбежавшись, взмыл в воздух. Взмах, крыльями, другой, третий - и вот уже все четыре лапы окончательно оторвались от земли и металлическое тело стало постепенно набирать высоту, открывая перед Давианом все большие и большие площади местной "терры инкогниты".